Саккони, Маурицио

Маурицио Саккони итал. Maurizio Sacconi
Председатель 11-й комиссии Сената Италии (труд и социальное обеспечение)
с 7 мая 2013
Предшественник:	Паскуале Джулиано
Министр труда и социальной политики Италии
15 декабря 2009 — 16 ноября 2011
Глава правительства:	Сильвио Берлускони
Преемник:	Эльза Форнеро
Министр труда, охраны здоровья и социальной политики Италии
8 мая 2008 — 15 декабря 2009
Глава правительства:	Сильвио Берлускони
Предшественник:	Чезаре Дамиано (труд и социальная политика) Ливия Турко (охрана здоровья)
Преемник:	Ферруччо Фацио (охрана здоровья)
Рождение:	13 июля 1950(1950-07-13) (73 года) Конельяно, провинция Тревизо, область Венеция, Италия
Супруга:	Энрика Джорджетти
Партия:	ИСП (до 1994) ВИ (2001-2009) НС (2009-2013) НПЦ (с 2013)
Деятельность:	политика
Сайт:	[www.mauriziosacconi.it/ riziosacconi.it]

Маурицио Саккони (итал. Maurizio Sacconi; род. 13 июля 1950, Конельяно) — итальянский профсоюзный активист, экономист и политик, министр труда, охраны здоровья и социальной политики Италии (2008—2011).

Биография

Родился 13 июля 1950 года в Конельяно. В 18-летнем возрасте стал активистом Всеобщей итальянской конфедерации труда, ревностным сторонником Серджо Кофферати в 1980-е годы. Считая своим политическим наставником Джанни Де Микелиса, вслед за ним считал необходимым отказаться от идейного наследия 1968 года. Говорил сам о себе, что принципиально никогда не работал в компаниях, не имеющих профсоюзов, а всю свою политическую жизнь посвятил борьбе с тэтчеризмом.

В 1979, 1983, 1987 и 1992 годах избран по спискам Итальянской социалистической партии в Палату депутатов Италии с 8-го по 11-й созыв (сохранял мандат до 1994 года).

С 1987 по 1994 год являлся младшим статс-секретарём Министерства финансов в правительствах Гориа, Де Мита, в шестом и седьмом правительствах Андреотти, в первом правительстве Амато и в правительстве Чампи.

После роспуска ИСП основал вместе с Серджо Скальпелли организацию Sinistra liberale (Либеральные левые).

Получив высшее юридическое образование, Саккони сделал академическую карьеру, заняв должность преподавателя экономики труда в Римском университете. С 1995 по 2001 год занимал должность начальника отдела в Международной организации труда в Женеве.

В 2001—2006 годах являлся младшим статс-секретарём Министерства труда и социальной политики во втором и третьем правительствах Берлускони.

В 2006 году избран в Сенат Италии 15-го созыва по списку партии «Вперёд, Италия», в 2008 и 2013 годах переизбран в верхнюю палату парламента 16-го и 17-го созывов по списку Народа свободы.

В четвёртом правительстве Берлускони с 7 мая 2008 по 15 декабря 2009 года являлся министром труда, охраны здоровья и социальной политики, а с 15 декабря 2009 по 16 ноября 2011 года — министром труда и социальной политики.

После назначения министром заявил, что он — один из немногих среди правоцентристов, кто умеет вести переговоры с профсоюзами. Тем не менее, 21 июня 2008 года на празднике Итальянской конфедерации профсоюзов трудящихся в Левико собравшиеся встретили его оскорблениями. В вопросе переговоров о судьбе испытывающей экономические сложности авиакомпании Alitalia занимал жёсткую проправительственную позицию в поддержку линии, проводимой Джанни Летта, и склонялся к инициированию процедуры банкротства.

В качестве министра здравоохранения 16 декабря 2008 года издал директиву, которой объявлено незаконным прерывание искусственного питания и гидратации больных в вегетативном состоянии. Толчком к этому решению послужил случай с Элуаной Энгларо в центре медицинского ухода в Удине, после которого прокуратура начала расследование действий Саккони по заявлению представителей организаций «Associazione Luca Coscioni», «Radicali Italiani» и «Nessuno Tocchi Caino» (Руки прочь от Каина).

7 мая 2013 года избран председателем 11-й комиссии Сената (труд).

После развала «Народа свободы» в 2013 году примкнул к Новому правому центру и возглавил его фракцию в Сенате.

Личная жизнь

Маурицио Саккони женат на Энрике Джорджетти (Enrica Giorgetti).

Ссылки

• [storia.camera.it/deputato/maurizio-sacconi-19500713/gruppi#nav Maurizio Sacconi] (итал.). Gruppi parlamentari. Camera dei Deputati (Portale storico). Проверено 9 октября 2016.
• [www.senato.it/leg/17/BGT/Schede/Attsen/00002132.htm Maurizio SACCONI] (итал.). Dati anagrafici e incarichi. Senato della Repubblica. Проверено 9 октября 2016.

Отрывок, характеризующий Саккони, Маурицио

– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.