Сегидилья
Сегиди́лья (исп. Seguidilla) — испанский народный танец, обычно сопровождающийся пением, и текст этих песен.
Общие сведения
Сегидилья представляет собой разновидность испанского танца в сопровождении песен. Возник в XV—XVI веках. Характерен для регионов испанской Кастильи, в частности, Кастилья-ла-Вьеха, района Мадрид и Кастилия-Леон[1].
Особенности танца
Для мелодий сегидилья типичен мажор, иногда чередующийся параллельно идущим минором, размер 3/4, подвижный темп (allegro) и жизнерадостный характер. Тексты сопровождающих песен преимущественно имеют лирическое или шутливое содержание. Аккомпанирующие инструменты — кастаньеты, гитары, мандолины, лютни. Иногда участвуют флейты и барабаны[1][2].
Танцуется парами, которые могут смешиваться, образовывать круг и меняться. Исполняется на торжествах подобных празднику сбора урожая.
Особенности текста
Тексты сопровождающих песен преимущественно имеют лирическое или шутливое содержание с многократным повторением отдельных стихов строфы[1].
В искусстве
Темы двух кастильских сегидилий использовал Михаил Глинка в своей Испанской увертюре №2 «Воспоминания о летней ночи в Мадриде» (1848), законченной композитором в Санкт-Петербурге после возвращения из Испании. Другая известная сегидилья — ария Кармен в I действии одноимённой оперы Жоржа Бизе (1874)[3].
Сегидилья, исполняемая мужским и женских кордебалетом, включена балетмейстером Мариуса Петипа, жившим в Испании в 1843—1846 годах, в I акт балета «Дон Кихот» (композитор Людвиг Минкус, 1869).
|
Сегидилья на Викискладе? |
|---|
Напишите отзыв о статье "Сегидилья"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Музыкальная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, Советский композитор. Под ред. Ю. В. Келдыша. 1973—1982.
- ↑ [lema.rae.es/drae/?val=seguidilla Seguidilla // Diccionario de la lengua española]
- ↑ [www.aria-database.com/search.php?individualAria=43 Près des ramparts de Séville (Seguidilla) // Website Aria-database.com]
Отрывок, характеризующий Сегидилья
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
