Скворцов, Семён Антипович

Семён Антипович Скворцов
Место рождения	деревня Федьково, Ковровский уезд, Владимирская губерния, Российская империя
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	РИА, РККА
Годы службы	1915 — 1938
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России
Награды и премии

Семён Антипович Скворцов (1894 — 1938) — помощник командующего по политической части и начальником политотдела Приморской группы войск ОКДВА, корпусной комиссар (1937).

Биография

Родился в русской крестьянской семье. Окончил начальную школу и сельскохозяйственные курсы. Затем работал помощником монтёра. В феврале 1915 призван в царскую армию, и в том же году окончил учебную команду. Участник Первой мировой войны. В Красной армии с февраля 1919 по мобилизации, член РКП(б) с марта того же года, участник Гражданской войны. Принимал участие в боевых действиях под Петроградом в октябре 1919, в Карелии с ноября 1919 по февраль 1920, против войск Латвии с февраля по март 192, на Западном фронте с марта по август 1920. При этом занимая должности, в 1919—1920 красноармейца запасного полка 7-й армии, военкома 628-го Петроградского, 424-го и 490-го стрелковых полков, военкома 164-й бригады.

После Гражданской войны на ответственных должностях в соединениях РККА. В 1921—1922 начальник отделения пропаганды и отделения партийного строительства 21-й Пермской стрелковой дивизии. С сентября 1922 помощник начальника политического отдела той же дивизии. С июня 1924 заместитель начальника политического отдела 35-й Сибирской стрелковой дивизии. Затем до октября 1926 военком и начальник политического отдела 36-й Забайкальской стрелковой дивизии. 

С октября 1926 по июль 1927 слушатель Курсов усовершенствования высшего политического состава при Военно-политической академии имени Н. Г. Толмачёва. С сентября 1927 военком и начальник политического отдела 1-й Тихоокеанской стрелковой дивизии. С февраля 1929 начальник 1-го отдела политического управления Сибирского военного округа. С августа того же года начальник 1-го отдела политического управления Особой Дальневосточной армии. С октября 1930 заместитель начальника политического управления Особой Краснознамённой Дальневосточной армии. В феврале 1932 г. назначен помощником командующего (В. К. Блюхера) по политической части и начальником политического отдела Приморской группы войск ОКДВА.

В октябре 1937 по политическому недоверию уволен в запас. Исключён из ВКП(б), арестован 7 ноября 1937. Значится в сталинском списке осуждённых к ВМСЗ. Военной коллегией Верховного суда СССР 9 апреля 1938 по обвинению в участии в военном заговоре приговорён к расстрелу. Приговор приведен в день вынесения обвинительного приговора, похоронен на территории Донского кладбища. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 13 августа 1956 посмертно реабилитирован.

Звания

• младший унтер-офицер;
• дивизионный комиссар (20 ноября 1935);
• корпусной комиссар (15 февраля 1937).

Награды

• орден Красного Знамени СССР (1930).

Литература

• Черушев Н. С., Черушев Ю. Н. Расстрелянная элита РККА (командармы 1-го и 2-го рангов, комкоры, комдивы и им равные): 1937—1941. Биографический словарь. — М.: Кучково поле; Мегаполис, 2012. — 496 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-9950-0217-8.
• Чураков Д. Репрессированные военнослужащие Красной Армии. — 2004.

Ссылки

• [1937god.info/node/119 Расстрелянное поколение. 37-й и другие годы]
• [rosgenea.ru/?alf=18&page=13&serchcatal=%D1%EA%E2%EE%F0%F6%EE%E2&radiobutton=4 Центр генеалогических исследований]

Отрывок, характеризующий Скворцов, Семён Антипович

– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.