Спытко из Мельштына
| Спытко Второй из Мельштына польск. Spytko II z Melsztyna<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Лелива — герб Мельштынских</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1384 — 1399 | |||
| Предшественник: | Добеслав из Курозвенков | ||
| Преемник: | Ян из Тарнова | ||
| |||
| 1389 — 1399 | |||
| Предшественник: | Добеслав из Курозвенков | ||
| Преемник: | Ян Тенчинский | ||
| |||
| 1395 — 1399 | |||
| Предшественник: | Фёдор Кориатович | ||
| Преемник: | Свидригайло | ||
| Рождение: | около 1364 Мельштын, Польша | ||
| Смерть: | 12 августа 1399 Битва на Ворскле | ||
| Род: | Мельштынские (родственники Тарновских) | ||
| Отец: | Ян из Мельштына | ||
| Мать: | София из Ксёнжа(?) | ||
| Супруга: | Эльжбета Лачкфи (Лачкович) | ||
| Дети: | Дорота, Ядвига, Катерина, Спытко, Ян | ||
Спытко II из Мельштына герба Лелива (ум. 12 августа 1399 года, берег Ворсклы) — польский шляхтич, маршалок надворный коронный (1373—1384), воевода краковский (1384—1399), каштелян Краковский (1390—1399) и наместник Подолии на «полном княжеском праве». Происходил из рода Мельштынских, родственников Тарновских. Погиб в битве на Ворскле.
Биография
Родился в середине XIV века. Был сыном Яна Мельштынского и Софии из Ксёнжа, внуком Спицимира Мельштынского-Тарновского, основателя родов Мельштынских и Тарновских, первого носителя герба «Лелива». Спытко Второй имел двоюродных братьев: Яна и Спытко Первого (Спытко I) Тарновских.
С 1373 года был надворным маршалком Польши. В 1384 году вместе с двоюродными братьями в качестве представителя Польши участвовал в подписании договора о Кревской унии. Как воевода Краковский был одним из главных организаторов свадьбы польской королевы Ядвиги и великого князя литовского Ягайло[1]. В 1389 году стал краковским кастеляном. В 1390-х годах участвовал в борьбе Ягайло с князем Владиславом Опольским, которая завершилась в 1396 году поражением последнего. После изгнания Владислава из Силезии, Спытко получил тут ряд территорий, в том числе Люблинец, Олесно и Гожув-Слёнски.
В 1395 году управление Подольским княжеством, отнятым годом ранее Витовтом у Кориатовичей было поручено Спытко из Мельштына. Он являлся наместником короля Польши «на полном княжеском праве» (фактически, был подольским князем). В документах, свидетельствующих об этом впервые встречается собственно топоним «Подолье» относительно княжества (до этого встречались названия «Понизье»[2] и «Надднестрянщина»). Современные летописцы отмечают начавшийся в это время постепенный разрыв в отношениях между Спытко и польской короной. Как пишут исследователи Подольской земли[3], Спытко рассорился и с королевой Ядвигой и с королём Ягайло, который остерегался неприятных последствий от действий нового владетеля Подолья. Спытко перестает участвовать в польских делах и практически не появляется в Кракове, сосредотачивается на деятельности в Подолье и заключает союз с господарем Молдавии Стефаном Мушатом[3].
12 августа 1399 года в битве польско-литовских войск с ордынцами на реке Ворскле Спытко из Мельштына погиб.
Семья
Спытко был женат на женщине по имени Эльжбета, которая являлась придворной дамой королевы Ядвиги. Эльжбета была венгерского происхождения из рода Лачковичей или Лачкфи (венг. Lackfi) и была дочерью Эмерика (Имре) Лачкфи, воеводы Трансильвании, бана Болгарии и Хорватии. В этом браке родились:
- Дорота
- Ядвига (ок. 1388 — 23 октября 1424), замужем за Бернардом Немодлинским, князем Немодлинским и Опольским, племянником Владислава Опольчика
- Катерина (ум. в 1466/1467), замужем за Янушем Младшим, княжичем мазовецким, сыном Януша Старшего из мазовецких Пястов
- Ян из Мельштына (†1429, Буда) — умер при королевском дворе
- Спытко III (1398—6 мая 1439), кастелян Бечский, участник гуситского движения
Между 1406 и 1408 годами Эльжбета Лачкфи (ум. 1424), вдова Спытка из Мельштына, вторично вышла замуж за силезского князя Яна Зембицкого (1410—1428)
Напишите отзыв о статье "Спытко из Мельштына"
Примечания
- ↑ A. Supruniuk, Wojewoda płocki Abraham Socha. Przyczynek do genealogii Nałęczów mazowieckich, [w:] A. Supruniuk, Szkice o rycerstwie mazowieckim XIV/XV wieku, Toruń 2008, ISBN 978-83-89376-69-5, s. 7-8. (польск.)
- ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/237306 «Подолье» в БЭС]
- ↑ 1 2 Подолия. — Санкт-Петербург, 1891. — С. 36.
Отрывок, характеризующий Спытко из Мельштына
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
