Старая смоленская дорога

«Старая Смоленская дорога» (изн. Смоленский тракт) — историческая дорога в Смоленской и Московской областях, соединявшая Московский Кремль и Смоленскую крепость.

На участке Смоленск — Кардымово — Дорогобуж — Вязьма совпадает с дорогой Р134, после Вязьмы дороги расходятся, Р-134 — на север в сторону Зубцова, Старая Смоленская — на восток в сторону Можайска. Другим остатком старого смоленского тракта в Московской области является автодорога А100 «Можайское шоссе».

История и развитие

Возникновение Старой Смоленской дороги датируется XIV—XV веками. Дорога являлась старейшим и кратчайшим водно-сухопутным путём из Европы в Московские земли. Её описание можно найти в «Записках о Московитских делах» (Вена, середина XVI в.) австрийского посла Герберштейна, книгах Мейерберга и «Путевых записках» стольника П. А. Толстого. Путь из Смоленска в Москву был сложным, тяжёлым и опасным.

Позднее дорога выпрямляется, становится прямоезжей и полностью сухопутной. Только к XVIII веку дорога полностью формируется, приобретает свои очертания, обрастает постоялыми дворами, почтовыми станциями и путевыми столбами.

По проекту инженера Ивана Соловьёва в XVIII веке бывшая грунтовая сезонная дорога получила щебёночное покрытие, чуть позже жителями окрестных поселений у деревни Соловьёво было построено два плавучих моста через Днепр, и по дороге стало возможным круглогодичное сообщение между Смоленском и Москвой.

По Старой Смоленской дороге отступали русские войска под натиском армии Наполеона в Отечественной войне 1812 г. По ней же Наполеон с остатками армии бежал от Москвы на запад.

Великая отечественная война 1941—1945 гг. оставила больше отметин на истории Старой Смоленской дороги чем вся её многолетняя история. Повторяя события 1812 года, обессиленная Красная армия отступала к Москве, ожесточенно сопротивляясь натиску фашистской войск. Вплоть до 1943 года линия фронта проходила в районе пос. Уваровка, а немецкие войска, окончательно увязнув в сопротивлении советских солдат, начали готовиться к обороне в районе Дурыкино, упоминаемого в географии Старой Смоленской дороги. В 1943 году, повторяя путь армии Наполеона, немецкие войска стали отступать по всей линии фронта в результате Ржевско-Вяземской операции.

С временами войны 1812 года и Великой Отечественной войны связаны ожесточённые бои на соловьёвской переправе.

Долгое время по части маршрута дороги от Вязьмы до Смоленска проходило основное европейское дорожное направление от Москвы, на этом участке дорога притянута к руслу реки Днепр и имеет менее рассечённый рельеф (технологическое преимущество), нежели рельеф маршрута современной спрямлённой трассы М1 «Беларусь».

Населенные пункты

Дорогобуж

Кардымово

Современное состояние

Вдоль дороги большое количество братских могил и памятников бойцам Великой Отечественной на местах ожесточённых боёв.

Бо́льшая часть пути совпадает с современными участками проезжих трасс. Тем не менее, имеются недействующие участки дороги, пройти по которым возможно только пешим способом (через лес) и вплавь (через реки). Проехать насквозь по дороге невозможно ввиду непреодолимых препятствий (отсутствие действующих переездов через железнодорожные пути в городе Вязьма, заросшие просеки). Бо́льшая часть недействующих участков доступна для проезда на внедорожниках, приспособленных к проходу через броды.

Между городами Москва и Можайск существует действующий участок дороги, проходящий по Кутузовскому проспекту Москвы и Можайскому шоссе (А100) Москвы и Московской области.

Между городами Можайск и Гагарин (Гжатск) дорога является частично проезжей. Она продолжается по действующему участку автодороги A100 через Бородинское поле и село Бородино, затем отклоняясь от действующего участка севернее в сторону поселка Уваровка. После Уваровки имеется также «условно-действующий» участок до города Гагарин.

Между городами Гагарин и Вязьма дорога не имеет действующего участка. Оставшаяся тропа пересекает трассу «Беларусь» и проходит через деревни Красная Слобода и Царево-Займище. Далее тропа уходит севернее, пересекает трассу «Беларусь», проходит через деревню Теплуха, снова пересекает трассу «Беларусь» и приходит в деревню Мясоедово. Далее тропа пересекает две железные дороги без действующих переездов и попадает на улицу Ленина города Вязьма.

От города Вязьма до села Соловьево дорога совпадает с действующим участком автодороги Р134. На этом участке между Семлёво и Дорогобужем, по состоянию на лето 2008 года, дорога имеет труднопроходимые участки.

По состоянию на осень 2014 года, участок дороги на подъезде к деревне Васино (примерно 7 км от деревни в сторону Вязьмы) можно преодолеть только на внедорожниках. От Васино в сторону Дорогобужа ведется ремонт дороги.

На участке между деревней Соловьево и Смоленском путь, соответствующий первоначальной дороге (проходивший через Лубинское поле и не соответствующий автодороге Р134), недействующий. Соответствующий участок автодороги Р134, проходящий через поселок Кардымово, по состоянию на июнь 2014 года капитально отремонтирован; по нему налажено постоянное автобусное сообщение.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Старая смоленская дорога

– Ух, ух, ух!.. – как будто хрюкал татарин, и вдруг, подняв кверху свое скуластое черное курносое лицо, оскалив белые зубы, начинал рваться, дергаться и визжат ь пронзительно звенящим, протяжным визгом. На другом столе, около которого толпилось много народа, на спине лежал большой, полный человек с закинутой назад головой (вьющиеся волоса, их цвет и форма головы показались странно знакомы князю Андрею). Несколько человек фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча – один был бледен и дрожал – что то делали над другой, красной ногой этого человека. Управившись с татарином, на которого накинули шинель, доктор в очках, обтирая руки, подошел к князю Андрею. Он взглянул в лицо князя Андрея и поспешно отвернулся.
– Раздеть! Что стоите? – крикнул он сердито на фельдшеров.
Самое первое далекое детство вспомнилось князю Андрею, когда фельдшер торопившимися засученными руками расстегивал ему пуговицы и снимал с него платье. Доктор низко нагнулся над раной, ощупал ее и тяжело вздохнул. Потом он сделал знак кому то. И мучительная боль внутри живота заставила князя Андрея потерять сознание. Когда он очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны, и рана перевязана. Ему прыскали в лицо водою. Как только князь Андрей открыл глаза, доктор нагнулся над ним, молча поцеловал его в губы и поспешно отошел.
После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Все лучшие, счастливейшие минуты в его жизни, в особенности самое дальнее детство, когда его раздевали и клали в кроватку, когда няня, убаюкивая, пела над ним, когда, зарывшись головой в подушки, он чувствовал себя счастливым одним сознанием жизни, – представлялись его воображению даже не как прошедшее, а как действительность.
Около того раненого, очертания головы которого казались знакомыми князю Андрею, суетились доктора; его поднимали и успокоивали.
– Покажите мне… Ооооо! о! ооооо! – слышался его прерываемый рыданиями, испуганный и покорившийся страданию стон. Слушая эти стоны, князь Андрей хотел плакать. Оттого ли, что он без славы умирал, оттого ли, что жалко ему было расставаться с жизнью, от этих ли невозвратимых детских воспоминаний, оттого ли, что он страдал, что другие страдали и так жалостно перед ним стонал этот человек, но ему хотелось плакать детскими, добрыми, почти радостными слезами.
Раненому показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу.
– О! Ооооо! – зарыдал он, как женщина. Доктор, стоявший перед раненым, загораживая его лицо, отошел.
– Боже мой! Что это? Зачем он здесь? – сказал себе князь Андрей.
В несчастном, рыдающем, обессилевшем человеке, которому только что отняли ногу, он узнал Анатоля Курагина. Анатоля держали на руках и предлагали ему воду в стакане, края которого он не мог поймать дрожащими, распухшими губами. Анатоль тяжело всхлипывал. «Да, это он; да, этот человек чем то близко и тяжело связан со мною, – думал князь Андрей, не понимая еще ясно того, что было перед ним. – В чем состоит связь этого человека с моим детством, с моею жизнью? – спрашивал он себя, не находя ответа. И вдруг новое, неожиданное воспоминание из мира детского, чистого и любовного, представилось князю Андрею. Он вспомнил Наташу такою, какою он видел ее в первый раз на бале 1810 года, с тонкой шеей и тонкими рукамис готовым на восторг, испуганным, счастливым лицом, и любовь и нежность к ней, еще живее и сильнее, чем когда либо, проснулись в его душе. Он вспомнил теперь ту связь, которая существовала между им и этим человеком, сквозь слезы, наполнявшие распухшие глаза, мутно смотревшим на него. Князь Андрей вспомнил все, и восторженная жалость и любовь к этому человеку наполнили его счастливое сердце.
Князь Андрей не мог удерживаться более и заплакал нежными, любовными слезами над людьми, над собой и над их и своими заблуждениями.
«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.