Стратегия паука
| Стратегия паука | |
| Strategia del Ragno | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| В главных ролях | |
| Длительность |
100 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Стратегия паука» (итал. Strategia del Ragno) — малобюджетный[1] фильм Бернардо Бертолуччи, снятый для итальянского телевидения в 1969 году по мотивам рассказа Хорхе Луиса Борхеса «Тема предателя и героя». По словам режиссёра, в «Стратегии паука» он рассматривает те же темы, что и в снимавшемся почти одновременно «Конформисте»: психологические истоки фашизма, вторжение прошлого в настоящее, двойничество отца и сына, героизация предательства.[2]
Сюжет
В начале рассказа Борхес замечает, что описываемые события могли произойти где угодно: «допустим, это было в Ирландии». Действие фильма Бертолуччи, наоборот, неразрывно связано с местом действия. Место действия — итальянский регион Эмилия-Романья, там, где родился фашизм. Съёмки велись на безлюдных улочках ренессансного города Саббьонета. В фильме город назван именем древнеирландской столицы — Тара.[3]
Первые кадры фильма напоминают «Прибытие поезда» братьев Люмьер.[4] Атос Маньяни (Джулио Броджи) выходит из поезда на местной станции, чтобы выяснить подробности смерти отца (его играет тот же актёр). Он попадает на улицу имени своего отца, где установлен его бюст. Надпись гласит, что старший Атос Маньяни — герой антифашистского движения, «подло убитый» фашистами в 1936 году. Полный стариков город, кажется, застыл во времени; он по-прежнему питается жизненной силой павшего героя; все вокруг говорят только о нём.[5]
Расследование приводит молодого Атоса в дом подруги отца по имени Дрейфа.[6] Она помогает ему разыскать трёх ближайших товарищей отца по антифашистскому движению. Их показания разнятся на манер «Расёмона». Учащаются флешбэки, в которых отца всё труднее становится отличить от сына, прошлое — от настоящего. Сын всё более идентифицирует себя с отцом.[7]
В конце концов на поверхность выступает истина. Атос-старший с друзьями готовили покушение на Муссолини. Диктатор должен был быть убит в местном театре на представлении «Риголетто» (музыка из которого сопровождает весь фильм). Атос-старший тайно выдал заговорщиков местным фашистам. Друзья решили расквитаться с ним и приговорили его к смерти. Тот предложил инсценировать его убийство фашистами в том же самом театре, чтобы его имя стало знаменем антифашистской борьбы. Предательство Атоса-старшего удалось скрыть от окружающих, и для новых поколений он стал обожаемым символом благородства, борцом за идею.
Подобие сына с отцом проявляется в том, что младший Маньяни не решается открыть горожанам правду. Героическая иллюзия для него дороже неприглядной истины. Он собирает чемодан и отправляется на железнодорожную станцию, чтобы покинуть застывший во времени город. Однако поезд не приходит, и рельсы поросли травою. Атос-младший оказывается пленником Тары, той паутины, которую сплёл его отец, — паутины, в которой истина неотличима от лжи.
В ролях
- Джулио Броджи — Атос Маньяни (сын), Атос Маньяни (отец)
- Алида Валли — Драифа
- Тино Скотти
- Пиппо Кампанини
- Франко Джованелли
- Ален Миджетт
Съёмочная группа
- Режиссёр: Бернардо Бертолуччи
- Сценарий: Бернардо Бертолуччи, Марилу Паролини, Эдуардо де Грегорио
- Продюсер: Джованни Бертолуччи
- Операторы: Витторио Стораро, Франко Ди Джакомо
Тематика и форма
Кинокритики видят в фильме высказывание молодого режиссёра, ещё находившегося под влиянием Пазолини, на тему принципиальной вымышленности любого историко-идеологического нарратива.[4] Мало того, что история — по своей природе вымысел, одного осознания лжи недостаточно для преодоления её последствий.[4] Для Р. Эберта основной вопрос фильма — «что важнее, кто мы есть на самом деле или то, за кого принимают нас люди?»[5] Режиссёр не спешит дать ответ на этот вопрос.
Темы двусмысленности, непрояснённости, неразрешимости выявляются при помощи кинематографической формы.[8] Оператор В. Стораро методично стирает различия между светом и тенью, между днём и ночью, между прошлым и настоящим.[9] В довоенном прошлом и в настоящем героев изображают одни и те же актёры.[4] Рядом с нестареющим Героем его товарищи кажутся развалинами.[9] Киновремя, таким образом, оказывается застывшим на месте.[4]
Напишите отзыв о статье "Стратегия паука"
Примечания
- ↑ [www.jonathanrosenbaum.com/?m=199906&paged=2 JonathanRosenbaum.com « 1999» June]
- ↑ T. Jefferson Kline. Bertolucci’s Dream Loom: A Psychoanalytic Study of Cinema. University of Massachusetts Press, 1987. Page 82.
- ↑ Также название утраченного поместья в «Унесённых ветром». Ассоциация с итальянскими словами tara («изъян»), tarantula, tarantella.
- ↑ 1 2 3 4 5 Bolongaro, Eugenio. [muse.jhu.edu/journals/italian_culture/v023/23.1bolongaro.html Why Truth Matters: Ideology and Ethics in Bertolucci's The Spider's Stratagem], Italian Culture 23 (2005) 71-96, Michigan State University Press (2006). Проверено 29 июня 2010.
- ↑ 1 2 Ebert, Roger. [rogerebert.suntimes.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/19700101/REVIEWS/1010318/1023 The Spider's Stratagem], The Chicago Sun-Times (2006). Проверено 29 июня 2010.
- ↑ Это имя, образованное от фамилии знаменитого Дрейфуса, ей придумал Атос-старший, заворожённый диалектикой геройства и предательства.
- ↑ С. В. Кудрявцев. [www.kinopoisk.ru/level/3/review/944128/ 3500 кинорецензий]. Печатный Двор, 2008 г.
- ↑ В статье Болонгаро перечисляются приёмы, с помощью которых создатели фильма сбивают зрителя с толка, заставляют его сомневаться в действительности всего происходящего. Например, беседа Атоса-младшего с другом отца нарочито прерывается монтажными склейками, как будто она растянута во времени, возможно, на несколько дней и наиболее значимая часть информации вырезана из фильма.
- ↑ 1 2 Domietta Torlasco. The Time of the Crime: Phenomenology, Psychoanalysis, Italian Film. Stanford University Press, 2008. ISBN 978-0-8047-5802-4. Page 94.
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Стратегия паука
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
