Сяхоу Дунь

Сяхоу Дунь
夏侯惇
Сяхоу Дунь ест собственный глаз, пронзённый стрелой
Место рождения	Цяо
Дата смерти	220(0220)
Принадлежность	царство Вэй
Звание	высший генерал (大將軍)
Сражения/войны	войны эпохи Троецарствия

Сяхоу Дунь (кит. упр. 夏侯惇, пиньинь: Xiàhóu Dūn, ? — 220) — генерал и чиновник эпохи Троецарствия. Служил в армии Цао Цао государства Вэй. Более известен как храбрый и преданный воин, чем как успешный полководец. Участвовал в кампаниях против Лю Бэя, Люй Бу, Сунь Цзяня и др.

Биография

Сяхоу Дунь родился в городке Цяо (современный Бочжоу). С детства у него был вспыльчивый характер, в 15 лет он убил человека оскорбившего его учителя. В 190 году присоединился к войскам Цао Цао против войск тирана Дун Чжо, вскоре стал правой рукой Цао Цао и получил звание генерала. Несмотря на некоторые неудачи, ему было поручено руководить операцией по спасению императора Сянь-ди. Эта операция прошла успешно, позволила Цао Цао стать чэн-сяном (старшим министром) и получить законное основание власти. После этого Сяхоу Дунь участвовал в войне против Люй Бу, участвовал в битве против Гао Шуня. Сяхоу Дунь проиграл битву и потерял в ней левый глаз (согласно легенде, для устрашения врага, он проглотил свой глаз, когда в него попала стрела), однако победил Гао Шуня в единоборстве и тот сбежал.

После этого Сяхоу Дунь возглавлял сельскохозяйственную программу в Чэньлю (совр. Кайфэн). Во время голода он приказал рабочим, обслуживающим дамбу сделать большую запруду и использовать её как рисовое поле. Это спасло от голода много жизней.

В 202 году Сяхоу возглавил не крупномасштабное вторжение на территорию Лю Бэя, однако его вспыльчивый характер и чрезмерная храбрость позволила Лю Бэю заманить врага в узкое ущелье и зажечь лес вокруг него; в результате, войска Вэй были разбиты.

В 220 году после смерти Цао Цао его преемник Цао Пэй назначил Сяхоу Дуня высшим генералом (кит. 大將軍). Однако он скончался от болезни несколько месяцев спустя.

Характер

Сяхоу Дунь, как говорили, был справедливым человеком. Добрым и преданным к друзьям и семье, но беспощадным к врагам и обладал достаточно вспыльчивым характером, что ему только вредило: если его воинское мастерство несомненно (он победил в битве генерала Люй Бу Гао Шуня и знаменитого Чжао Юня, которого Лю Бэй называл лучшим своим воином), его успехи как полководца были немногочисленны. Так, в битве при Боване, поддавшись на ложное отступление, Сяхоу Дунь бросился преследовать врага и попал в засаду, а во время войны с Люй Бу был захвачен предателями в собственном лагере и спасён, благодаря решительным действиям подчинённых. Во время управления сельскохозяйственной программой, Сяхоу Дунь был очень любим народом за свою щедрость и справедливость. Он никогда не брал из казны больше, чем ему нужно было для простой жизни, а все излишки своего имущества раздавал народу.

В современной культуре

В современной культуре Сяхоу Дунь чаще предстаёт в положительном свете, в отличие от Цао Цао, которого Ло Гуаньчжун описывал исключительно с негативным оттенком, Сяхоу Дунь сохранил образ храброго и преданного генерала, которого Цао ценил больше всего.

• Сяхоу Дунь является играбельным персонажем игр Dynasty Warriors и Warriors Orochi компании Koei, где изображён рассудительным полководцем, верным соратником Цао Цао
• Послужил прототипом персонажа Какотона Гэндзё в аниме «Школьные войны».
• В коллекционной карточной игре Magic: The Gathering есть карта «одноглазый Сяхоу Дунь».

Литература

• Записи о Трёх царствах
• Троецарствие
• Luo Guanzhong (1986). San Guo Yan Yi. Yue Lu Shu She.
• Chen Shou (2002). San Guo Zhi. Yue Lu Shu She.

Отрывок, характеризующий Сяхоу Дунь

– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?