Таганрогская кондитерская фабрика

Таганрогская кондитерская фабрика
Основание	1933
Расположение	Таганрог, Поляковское шоссе 14
Отрасль	Производство кондитерских изделий
Продукция	мармелад, вафли, печенье, зефир
Сайт	[www.tacond.ru ond.ru]

К:Компании, основанные в 1933 году

Таганрогская кондитерская фабрика — одно из старейших промышленных предприятий Таганрога.

Названия предприятия

• с 1933 по 1945 — Таганрогская кондитерская фабрика
• с 1945 по 1988 — Таганрогская кондитерская фабрика имени 8-го Марта
• с 1988 по 1993 — Кондитерская фабрика «Таганрогская»
• с 1993 по 2007 — АОЗТ «Монада»
• с 2007 по 2013 — «Таганрогская кондитерская фабрика»
• с 2013 по настоящ. время — ООО «Таганрогская кондитерская фабрика»

История

Два одноэтажных здания по адресу Петровская улица, 51 были построены в 1860-1870-х годах. Их владельцами сначала был француз Яков де Комили, а затем жена купца Елизавета Янкилевич.

В 1869 году в местной газете было опубликовано объявление: «Немецкая булочная и при ней кондитерская открыты мною на Петровской (Большой) улице во вновь отстроенных магазинах госпожи Ковалевской, где будут продаваться в больших количествах различные сорта и приготовления немецкий хлеб, пирожные и прочее. Все сорта хлеба можно найти и в других местах прежде мною открытых для продажи. Н. Потоцкий».

С 1880-х по 1920-е годы домовладения принадлежали Якову Фридману, который сдавал эти дома в аренду.

В 1890 году одно строение у хозяина дома арендовал портной по мужскому платью Богданов, другое купец 2-й гильдии немец Петр Генрихович Тиссен, который выпекал здесь хлеб и готовил кондитерские изделия. Пекарня Тиссена выпекала лучший в городе хлеб, который приобретали рестораны и кафе. В 1902 году Тиссен погиб, и его дело перешло в руки Бруля Греппера.

Таганрогская кондитерская фабрика была основана в 1933 году на базе расположенной по адресу Петровская 51 частной кулинарной мастерской. В 1937 году здесь работало 90 человек, к 1941 году число работников увеличилось до 170. Труд был, в основном, ручной. Выпускалось 7-8 тонн продукции в сутки.

В период немецкой оккупации (1941-1943) на фабрике выпекали хлеб для немецких солдат.

После освобождения города вновь перешли на выпуск печенья, пряников и простых конфет. В 1945 году фабрика получила название «имени 8-го Марта».

В 1950-1960 годы велась реконструкция предприятия, его техническое оснащение, в том числе импортным оборудованием. Было освоено производство драже, ириса, карамели, затем — мармелада, пастилы, зефира, в том числе в шоколаде. Таганрогская кондитерская фабрика входила в состав Росткондитеробъединения. Фирменным брендом фабрики были конфеты «Каракум», а также зефир в шоколаде.

В связи с невозможностью дальнейшего расширения производства на старом и тесном участке в центре города в 1988 году прозошло объединение фабрики с Горпищекомбинатом с постепенным её переводом на территорию ГПК. Пищекомбинат был создан в 1970-е путём слияния завода пищевых продуктов (ул. Кузнечная, 11), имевшего маслобойню (ул. Амвросиевская, 3), с винзаводом (Поляковское шоссе, 12). При соединении Горпищекомбината и Таганрогской кондитерской фабрики предприятие получило название «Кондитерская фабрика „Таганрогская“». Производство кондитерских изделий (конфеты, драже, зефир, пастила, пастила, мармелад и печенье) разместилось на участке бывшего винзавода. На территории бывшей ГПК находились цеха по производству халвы и козинаков, на месте маслобойни — маслоцех.

В январе 1993 года предприятие было реорганизовано в АОЗТ «Монада» (директор А. М. Тинт). В 1997 году установлена автоматизированная линия по производству майонеза и расфасовке его в пластиковые ёмкости. Число работников составляло 176 человек. Вскоре фабрика прекратила своё существование.

В 1997 году комплекс зданий старой кондитерской фабрики по адресу Петровская улица 51 был выставлен на продажу через аукцион. В 2001 году проблемами Таганрогской кондитерской фабрики занимался известный таганрогский бизнесмен Александр Денисов.

Новые собственники фабрики

В середине 2006 года производственные мощности фабрики перешли к новому собственнику, который в течение года на новых производственных площадках (ул. Кузнечная, 11; ул. Амвросиевская, 3; Поляковское шоссе, 12) заменил значительную часть оборудования и оптимизировал управленческую структуру предприятия. В ассортименте реконструированной фабрики присутствовало более 150 наименований продукции: товары зефирно-пастильной группы, мармелад, вафли, драже, песочное отсадное печенье, восточные сладости.

В 2013 году Таганрогская кондитерская фабрика была отмечена, как один из активных поставщиков сетевого гипермаркета «Лента».

В ноябре 2014 года администрация кондитерской фабрики через центр занятости населения Таганрога предлагала для граждан Украины, вынуждено покинувших родину в результате боевых действий, рабочие места. Беженцам предлагали работу укладчиков-упаковщиков с заработной платой в 9 тысяч рублей.

«Европейский квартал»

21 мая 2003 года главой Администрации Таганрога Николаем Федяниным было подписано Постановление № 2242 «О разрешении Обществу с ограниченной ответственностью "Агентско-экспедиторская фирма „Коммерческий центр“ строительства офисно-торгового центра с гостиничным комплексом, жилой площадью, подземной автостоянкой по адресу ул. Петровская, 51».

Первые проектные решения будущего «Европейского квартала» были предъявлены общественности в 2003 году, когда в журнале «АССА» («Ассоциация Строителей, Союз Архитекторов») была опубликована концепция застройки квартала Петровская—Итальянский—Фрунзе—Тургеневский, в середине которого располагалась территория старой Таганрогской кондитерской фабрики. В соответствии с этой концепцией, разработанной по заказу ООО АЭФ «Коммерческий центр» и поддерживаемой главным архитектором Таганрога Анатолием Жмакиным, предполагалось снести все строения внутри квартала, ограниченного Петровской улицей, Тургеневским переулком, улицей Фрунзе и Итальянским переулком, и застроить территорию многоярусными сооружениями. Нижний ярус внутриквартального пространства предполагалось отвести под автостоянки, верхние ярусы — под торгово-офисный центр с гостиничным комплексом. Позднее этот проект неоднократно перерабатывался таганрогской компанией «Приазовский строительный центр».

С начала 2000-х годов по 2013 год на территории старой кондитерской фабрики (Петровская улица, 51) были снесены все здания и постройки, включая два одноэтажных дома, выходивших фасадами на Петровскую улицу. Последним в 2013 году было уничтожено двухэтажное здание ирисного цеха.

На месте кондитерской фабрики в 2004 году был вырыт огромный котлован и развёрнуто строительство торгово-делового центра «Европейский», именуемого в прессе то «Европейским кварталом», то «Голландским кварталом». Проект торгово-делового центра «Европейский» разработан таганрогской компанией «Приазовский строительный центр». «Приазовский строительный центр» также осуществлял авторский надзор за строительством.

В июне 2011 года главный архитектор Таганрога Андрей Максименко провёл перед представителями региональных СМИ презентацию широкомасштабного строительства «Европейского квартала».

Согласно планам застройщика, от Петровской улицы до улицы Фрунзе параллельно Тургеневскому переулку будет выстроена узкая «европейская улочка», вымощенная брусчаткой. Также авторами проекта на территории торгово-делового центра «Европейский» планировалось строительство подземных автомобильных парковок.

По мнению специалистов Северо-Кавказского филиала института «Спецпроектреставрация», строительство нового квартала искажает исторически сложившиеся градостроительные основы Таганрога. Также специалистами была высказана точка зрения, говорящая о том, что данный проект, являясь проявлением современной манерности определённых групп, отмечен отсутствием обеспечения связи историко-теоретического понятийного образа, отсутствием применения элементарных градостроительных нормативов, слабым анализом тупиковости дальнейшего развития проектируемого комплекса, без постановки вопроса по элементам обеспечения нормами стоянки автомобилей и безопасностью дорожного движения.

В июле 2013 года в прессе появилось сообщение о том, что при контрольной проверке объекта выявились грубые нарушения в технической документации. Распоряжением комитета по архитектуре и градостроительству Таганрога 1 июля 2013 года у застройщика было отозвано разрешение на работы в этом квартале, стройка остановлена и признана незаконной. 22 июля 2013 года ночью в котлован «Европейского квартала» рухнула стена пристройки дома № 18 по улице Фрунзе (двор Дома Караспасова). По утверждению специалистов будет достаточно небольшого дождя, чтобы исторические дома начали сползать в котлован.

23 сентября 2013 года Таганрогский городской суд, рассмотрев исковое заявление городской прокуратуры, оперативно вынес определение, запрещающее выполнение строительных работ по возведению торгово-офисного центра. В ноябре 2013 года, завершив рассмотрение дела, Таганрогский городской суд признал строительство торгово-офисного центра в так называемом «Европейском квартале» незаконным. Суд постановил запретить ООО "Агентско-экспедиторская фирма «Коммерческий центр» вести строительство на улице Петровской, 51 до получения разрешительной документации.

Известные люди, работавшие на предприятии

• Киричек, Маргарита Сергеевна (1930) — российский историк-краевед, лауреат премии им. И. Д. Василенко.

Ссылки

• [tacond.ru/ Официальный сайт кондитерской фабрики «Таганрогская»]

Отрывок, характеризующий Таганрогская кондитерская фабрика

– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.