Тейлирян, Согомон
| Согомон Тейлирян | |
| Սողոմոն Թեհլիրեան | |
 Тейлирян в 1921 году | |
| деятель армянского национально-освободительного движения, народный мститель | |
|---|---|
| Род деятельности: |
герой, армянский мститель |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Согомон Тейлерян (Тейлерян, арм. Սողոմոն Թեհլիրեան; 2 апреля 1897 — 23 мая 1960) — жертва геноцида армян, единственно-выживший из своей семьи; застреливший в 1921 году одного из главных организаторов массовых убийств — Талаата-пашу[1][2].
Содержание
Биография
Согомон родился в деревне Неркин-Багари, Эрзерумского вилайета, на востоке Османской империи, 2 апреля 1896 или 1897 года. В начале ХХ века его отец предпринял поездку в Сербию, имея намерение обжиться там, чтобы вывезти туда всю семью. Однако, когда в 1905 г. Тейлерян-старший вернулся за семьёй в Турцию, то был немедленно арестован и приговорён к 6-месячному заключению. А пока он сидел в тюрьме, семью переселили из Неркин-Багари в город Эрзинджан.
Начальное образование Согомон Тейлерян получил в Эрзинджанской протестантской школе 2-й ступени. Затем продолжил учёбу в константинопольском лицее «Гетронаган» и в немецком университете. С началом Первой мировой войны, Согомон прерывает обучение и возвращается в Эрзинджан. Вступает в армянские добровольческие формирования.
Младотурецкая установка на геноцид армян была дана в шифрованной телеграмме Энвер-паши от 27 февраля 1915 г., конкретные же меры по «окончательной ликвидации» армян были прописаны в секретной директиве Талаат-паши и Энвер-паши от 15 апреля 1915 г. Геноцид армянского населения начался в анатолийском городе Зайтун 24 апреля 1915 г. Вся семья Тейлеряна была уничтожена во время геноцида. Сам он стал свидетелем изнасилования двух сестер и убийства матери и брата. Тейлеряну удалось выжить, когда турецкие солдаты оставили его умирать на куче раненых и мертвых тел (сёстры после изнасилования тоже были убиты). Тейлерян попал в Константинополь, откуда в 1920 году эмигрировал в США. После войны Тейлерян по заданию партии «Дашнакцутюн» (Операция «Немезис») отправился в Берлин и 15 марта 1921 в районе Шарлоттенбург на глазах множества свидетелей застрелил бывшего Большого визиря Талаата-пашу, скрывавшегося под именем Сей в Германии[2][3].
После убийства Тейлирян был арестован германскими властями. Суд над Тейлиряном и его оправдание стали сенсацией. Тейлиряна защищали три адвоката, среди которых доктор Курт Нимайер, профессор права Кёльнского университета. Объектом рассмотрения суда стало не только действие Тейлиряна, но и Талаата, как организатора зверских массовых убийств мирного населения. На суде были заслушаны многочисленные свидетели, рассказавшие подробности геноцида. Oни потрясли общественность, которая с ужасом узнала подробности резни.
|
Талаат-паша, Энвер-паша, Джемаль-паша и Назым-бей, именовавшие себя «защитниками ислама», в действительности, были атеистами! | 
|
— подчеркнул один из адвокатов.
Тейлирян был признан находившимся в состоянии невменяемости в момент покушения и освобождён[1][2][4]. Этот суд оказал большое воздействие на польского юриста Рафаеля Лемкина, позже предложившего термин «геноцид».
После суда Тейлирян около тридцати лет прожил в Сербии, несколько лет в Валево, затем в Белграде. Женился на армянке Анаит Татикян, стал отцом сына и дочери. В 50-х годах семья Тейлирянов эмигрировала в Америку. Умер Согомон Тейлирян в Сан-Франциско, похоронен во Фресно.
Мемуары Согомона Тейлиряна записал западно-армянский писатель и общественный деятель Ваан Минахорян. Впервые они были опубликованы в 1953 году в Каире издательством «Лусабер» под названием «Согомон Тейлирян: воспоминания, террор Талаата».
Напишите отзыв о статье "Тейлирян, Согомон"
Примечания
- ↑ 1 2 Israel W. Charny. Encyclopedia of genocide. — Santa Barbara, California: ABC-CLIO, 1999. — P. 531-532. — 718 p. — ISBN 9780874369281. Оригинальный текст (англ.)
Mehmet Talaat Pasha (1874—1921) (also known as Talaat Bey) was the principal architect of the Armenian Genocide. <…> Aware of the consequences he faced because of the declared intentions of the Allied Powers to hold him and his associates responsible for the extermination of the Armenians, Talaat fled to Germany where he lived under an assumed name. During the tribunal convened in Constantinople by the postwar Ottoman government, Talaat was tried in absentia, found guilty of capital crimes including massacre, and was condemned to death. Whereas Germany refused to extradite him, Talaat was identified and gunned down in Berlin in 1921 by Soghomon Tehlirian, an Armenian whose extended family had disappeared from its native town of Erzinjan. Talaat’s assassination caused a furor, and Tehlirian’s trial became a major media event exposing the knowledge of the German government about the Armenian massacres, which had been kept from the German public during the war. The jury, hearing the eyewitness testimony of German officers, acquitted Tehlirian. Talaat’s remains were returned to Istanbul in 1943 by Nazi Germany and given burial with full honors.
- ↑ 1 2 3 Shelton. Encyclopedia of Genocide and Crimes Against Humanity. — P. 1019. Оригинальный текст (англ.)
Talaat’s paramount role in the organization of the Armenian genocide was confirmed during the trial of a young Armenian who had assassinated him in Berlin, where Talaat had taken refuge under the fictitious name Sai. A German jury acquitted the assassin on grounds of temporary insanity brought on by a vision of his murdered mother. Given Germany’s wartime military and political alliance with Turkey, this verdict was as surprising as it was educational. The general public learned with horror the gruesome details of a centrally organized mass murder orchestrated by Talaat himself, whose image was transformed from victim to arch villain.
- ↑ Totten, Bartrop, Jacobs. Dictionary of Genocide. — P. 418.
- ↑ Армин Вегнер. Судебный процесс Талаата-паши. Стенографический отчет о судебном процессе с предисловием Армина Т. Вегнера и приложением. Немецкое издательство «Политика и история». Берлин, 1921 г. — Издательство «ФЕНИКС». Москва, 1992 г.
Литература
- Israel W. Charny. Encyclopedia of genocide. — Santa Barbara, California: ABC-CLIO, 1999. — 718 p. — ISBN 9780874369281.
- Dinah L. Shelton. Encyclopedia of Genocide and Crimes Against Humanity. — Macmillan Reference, 2005. — 1458 p. — ISBN 0028658485, ISBN 9780028658483.
- Samuel Totten, Paul Robert Bartrop, Steven L. Jacobs. Dictionary of Genocide. — Greenwood Press, 2008. — 534 p. — ISBN 0-31332-967-2, ISBN 978-0-31332-967-8.
Ссылки
- [www.armeniapedia.org/index.php?title=Trial_of_Soghoman_Tehlirian Trial of Soghomon Tehlirian (англ.)]
- [armenianhouse.org/wegner/docs-ru/trial/contents.html Армин Вегнер. Судебный процесс Талаата-паши.]
- [www.genocide.ru/enc/tehleryan.htm Согомон Тейлерян в энциклопедии Геноцид.ру]
Отрывок, характеризующий Тейлирян, Согомон
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
