Толстой, Иван Иванович (государственный деятель)

Иван Иванович Толстой
Род деятельности:	нумизмат, археолог
Дата рождения:	18 (30) мая 1858(1858-05-30)
Место рождения:	Россия
Дата смерти:	20 мая (2 июня) 1916(1916-06-02) (58 лет)
Место смерти:	Гаспра, Таврическая губерния, Российская империя
Отец:	Иван Матвеевич Толстой
Дети:	Иван Иванович Толстой

Граф Ива́н Ива́нович Толсто́й (1858—1916) — государственный деятель (министр народного просвещения Российской империи в 1905—1906, городской голова Петербурга-Петрограда в 1912—1916, нумизмат и археолог. С 1911 года председатель Российского общества нумизматов. Брат искусствоведа Д. И. Толстого, отец академика И. И. Толстого.

Происхождение, образование и служба

Сын министра почт и телеграфов графа Ивана Матвеевича Толстого и Елизаветы Васильевны урождённой Тулиновой.

Окончил Санкт-Петербургскую 3-ю гимназию (1876) и Санкт-Петербургский университет по юридическому факультету.

С 1886 г. был членом Императорской археологической комиссии. В 1889 г. назначен конференц-секретарем Императорской Академии художеств, а в 1893 г. — её вице-президентом. Принимал деятельное участие в составлении нового устава Академии и в коренном преобразовании её. Способствовал основанию и устройству Русского музея в Петербурге. С 1885 по 1890 г. был секретарем Императорского Русского археологического общества, а с 1899 г. состоял помощником председателя этого общества. С 1900 г. состоял председателем Русского общества печатного дела.

На посту министра народного просвещения

С ноября 1905 г. по апрель 1906 г. состоял министром народного просвещения.

Вступив в управление министерством в ноябре 1905 года, граф И. И. Толстой полагал предоставить широкую свободу общественной и частной инициативе в деле среднего образования. По вопросу о типах и учебных планах средней школы министерство заявляло, что оно будет отстаивать принцип их эластичности и подвижности, отнюдь не стремясь к их подробной регламентации; для каждого типа предполагалось установить лишь общий минимальный уровень образования. Для нерусского населения имелось в виду предоставить право преподавать на родном языке учащихся все предметы, кроме русского языка и литературы, истории России и географии России, с тем, однако, условием, что в таких школах ни учащие, ни учащиеся никакими правами не должны пользоваться. Для упорядочения школьной жизни гр. И. И. Толстой предпринял следующие меры:

1. расширил компетенцию педагогических советов, предоставив им право отступать, с разрешения попечителя учебного округа, от действующих правил для учеников, правил об испытаниях, инструкций для классных наставников и т. п., а равно и право по своему усмотрению составлять ученические библиотеки;
2. ввёл в состав педагогических советов, с правом решающего голоса, уездного предводителя дворянства, председателя уездной управы и городского голову или их заместителей;
3. разрешил образовать при каждом учебном заведении родительские совещания и родительские комитеты, с предоставлением их председателям прав почётных попечителей.

В целях успокоения школы было разрешено временно освобождать нервно возбужденных учеников от посещения классов; ради охранения учащихся от уличной толпы отменена обязательность верхней форменной одежды. Вследствие происходивших во многих местах перерывов в занятиях педагогическим советам предоставлено ходатайствовать о продлении учебного года за счет каникулярного времени и производить поверочные испытания из пройденного в течение учебного года. Отменено распоряжение о представлении выписок из кондуитов при прошениях о зачислении в студенты. Экстернам разрешено самим избирать учебное заведение, при котором они желали бы держать окончательные испытания. Из числа обязательных для экзаменов зрелости предметов, с весны 1906 года, исключен греческий язык в тех учебных заведениях, где он преподавался в качестве необязательного предмета. Окончившим курс гимназий или реальных училищ, желающим повысить свои отметки для поступления в высшие специальные учебные заведения, прием в которые производится по конкурсу аттестатов, разрешено подвергаться повторным испытаниям по всем, но не по отдельным предметам курса. На основании Высочайшего повеления от 18 марта 1906 г. окончившим курс реальных училищ разрешено поступать в университет по выдержании экзамена только по латинскому языку.

1910-е годы

Активно занимался общественной деятельностью. В 1912 потерпел неудачу на выборах в Государственную думу, вскоре избран в Петербургскую городскую думу, стал городским головой Петербурга. Был председателем Российского общества по изучению еврейской жизни. В январе 1916 г. подал в отставку по состоянию здоровья, умер 20 мая 1916 года в имении графини Паниной в Гаспре. Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Петрограде.

Дневник и воспоминания

И. И. Толстой оставил воспоминания и дневник с яркими характеристиками императорских сановников и общественных деятелей, художников и учёных, с которыми Толстой близко общался или дружил. Записи относятся к последним десяти годам его жизни — он вёл дневник почти до самой кончины. По общему направлению его дневниковые записи близки к знаменитым мемуарам С. Ю. Витте и свидетельствуют о прогрессивных взглядах Толстого на многие стороны современной ему действительности.

Труды

• «Древнейшие русские монеты вел. княжества Киевского» (с 19 табл. рисунков, СПб., 1882);
• «Русская допетровская нумизматика». Вып. I — «Монеты великого Новгорода» (СПб., 1884), вып. II — «Монеты Псковские» (СПб., 1886);
• «Der Münzfund von Njeschin» (в «Zeitschrift für Numismatik», т. Χ, Берл., 1883);
• «Знамя первых наших христианских великих князей» («Труды VI археол. съезда в Одессе», 1884, т. I, Одесса, 1887);
• «Случай применения византийской сфрагистики к вопросу по русской нумизматике» («Труды VII археологического съезда в Ярославле», 1887, т. II, M., 1881);
• «О византийских печатях Херсонской фемы» («Записки Имп. Рус. археол. общ.», новая серия, т. II, СПб., 1887);
• «О монете Константина Мономаха, с изображением Влахернской Божией Матери» (ib., т. III, СПб., 1888);
• «Клад куфических и западноевропейских монет, заключавший в себе обломок монеты Владимира Святого» (ib., т. III, СПб., 1888);
• «О русских амулетах, называемых змеевиками» (ib., т. III, СПб., 1888);
• «Новая книга о Китае и китайцах» («Вестн. Европы», дек. 1888);
• «Поддельные ассирийские древности» («Записки Вост. отдел. Имп. Рус. арх. общ.», т. IV, 1889, СПб., 1890);
• «Три клада русских денег XV-го и начала ΧVI в.» («Записки Имп. Рус. арх. общ.», новая серия, т. IV, СПб., 1890);
• «О древнейших русских монетах Χ и XI в.» (ib., т. VI, СПб., 1893).
• Вместе с проф. Н. П. Кондаковым граф И. И. Толстой предпринял издание: «Русские древности в памятниках искусства» (6 вып., СПб., 1889-99). Три первых выпуска этого издания перев. на франц. язык под заглавием: «Antiquités de la Russie Méridionale, par le prof. N. Kondakof, le comte J. Tolstoi et S. Reinach» (П., 1891).
• «Византийские монеты» (СПб., 1912—1914. Вып. 1—9), незавершенное издание.

Сочинения

• Толстой И. И. [kladokopatel.ru/books/398-vizantijskie-monety.html Византийские монеты. Вып. 1—9]. — СПб., 1912—1914.
• Толстой И. И. [kartolog.ru/2010/09/drevnejshie-russkie-monety-velikogo-knyazhestva-kievskogo/ Древнейшие русские монеты великого княжества Киевского. Нумизматический опыт графа Ив. Ив. Толстого]. — СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1882. — 272 с.
• Толстой И. И. [kartolog.ru/2010/03/russkaya-dopetrovskaya-numizmatika/ Русская допетровская нумизматика. Выпуск первый. Монеты Великого Новгорода]. — СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1884. — 148 с.
• Толстой И. И. [kartolog.ru/2010/03/russkaya-dopetrovskaya-numizmatika/ Русская допетровская нумизматика. Выпуск второй. Монеты Псковские]. — СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1886. — 138 с.

Литература

• Гайдуков П. Г. [russianchange.narod.ru/lib/150let.html К 150-летию со дня рождения Ивана Ивановича Толстого] // Российская археология. — 2008. — № 4. — С. 159-166.
• Шевырин В. М. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/IITOL.HTM По страницам дневника и воспоминаний графа И. И. Толстого].

Отрывок, характеризующий Толстой, Иван Иванович (государственный деятель)

Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.