Третьяков, Андрей Александрович

Андрей Третьяков
Дата рождения:	27 августа 1960(1960-08-27) (63 года)
Место рождения:	г. Даугавпилс, Латвийская ССР, СССР
Гражданство:	СССР СССР→ Россия Россия
Профессия:	телевизионный режиссёр, кинодокументалист, сценарист, продюсер
Карьера:	1987 - настоящее время

Третьяков Андрей Александрович — советский и российский телевизионный режиссёр, кинодокументалист, сценарист, продюсер.

Биография

Москвич в 23 поколении. Случайно, во время отдыха родителей родился 27 августа 1960 года в городе Даугавпилс Латвийской ССР в области Латгалия, но зарегистрирован, как родившийся в Москве.

Отец — Третьяков Александр Михайлович — старший ответственный выпускающий Главной дирекции программ Центрального телевидения СССР. Мать — Третьякова Валерия Борисовна — режиссёр Главной редакции программ для молодежи Центрального телевидения СССР.Друзьями четырех последних поколений семьи были К. Станиславский, В. Немирович-Данченко, И. Москвин, Ц. Мансурова, граф Н. Шереметев, Р. Зеленая, Л. Утесов, Ф. Комиссаржевский, М. Светлов, И. Туманов, С. Колосов, Л. Касаткина, Н. Румянцева, Ю. Клепацкий, М. Эскина, А. Масляков, К. Прошутинская, А. Лысенко, И. Киасашвили, А. Стуруа, А. Плахов.

.Андрей Третьяков окончил Московский Государственный историко-архивный институт, а позднее — курсы при Гостелерадио СССР.

В 1987—1992 годах в качестве ассистента режиссёра, а позже режиссёра, работал в Главной редакции информации Центрального телевидения — программе «Время». В студии «Телекинохроника» и редакции информации сделал ряд документальных фильмов. Работал над программами: «Время», «Новости», «Интерсигнал», «120 минут», «Телеутро», «Международная панорама», «Прожектор перестройки», «Сессии Верховного Совета СССР», «7 дней», «Актуальное интервью», «До и после полуночи». Как режиссёр от СССР создал телеверсию фестиваля «Moscow Music Peace Festival», прошедшем на стадионе им. Ленина. Известен как режиссёр множества рекламных роликов, озвученных его голосом.

С 1992 года работал как режиссёр, продюсер и руководитель собственной телекомпании «Арс Нова», для разных каналов телевидения производил программы «Деловой мир», «Фемина», «Светлое и темное», «Дом», «Телеинтерьер», «Весь мир — театр», «Пока горит свеча», «За пять минут до славы» и т. д. В нескольких из этих программ работал в качестве ведущего.

В 2003—2004 годах совместно с организацией «Джаз — ангажемент» композитора Ю. Саульского для эфира на ТВЦ создавал международные фестивали: «100-летие Луи Армстронга» и «Джаз в саду „Эрмитаж“. Режиссёр документального фильма „Только джаз“ — Олег Лундстрем» (ТВЦ).

С 2004 по 2005 вместе с журналистом Андреем Стуруа под руководством митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла (будущего Патриарха Московского и Всея Руси) участвовал в создании Фонда православного телевидения.

В 2005 году в качестве генерального директора и главного редактора руководил телекомпанией "Интерактивное Телевидение «РИКОР». Открыл ежедневное 18-ти часовое вещание в интерактивном режиме на 27 канале «НТВ Плюс».

14 марта 2005 года был назначен Советником Председателя правления ассоциации «Деловой Совет ЕврАзЭС».

После ухода из телекомпании, по предложению киносценариста и режиссёра В. Мережко, в качестве исполнительного продюсера от России участвовал в создании фильма «Жорж Кристен в России» (Россия-Люксембург). Фильм представлен на Московском Международном кинофестивале 2005 года в кинотеатре «Художественный». После начала проката фильма на экранах Европы А. Третьяков, как независимый продюсер был внесен в «Список надежных партнеров Евросоюза». В 2006—2008 годах на канале СГУ ТВ был автором и режиссёром цикла телефильмов "Музеи России и программы «Альма-матер» (о ВУЗах города Москвы).

В 2012—2014 годах на телеканале «Просвещение» вместе с главным редактором журнала «Мир и политика» Э. Галумовым создавал возрожденную программу «Международная панорама», а также программы: «Вектор познания», «Новости — Глобальный обзор» и «Я — изобретатель».

Семья

Из истории семьи: Дед по отцу А. Третьякова — Третьяков Михаил Тихонович — был директором одного из заводов Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (ОСОАВИАХИМ), бабушка Киелбовская Ядвига Станиславовна (из рода польских дворян Киелбовских) — домашняя хозяйка. Дед по матери Юдин Борис Михайлович — писатель, поэт, ответственный секретарь и старейший сотрудник журнала «Крокодил», бабушка Лебедева Галина Алексеевна — русская столбовая дворянка из рода графов Каменских и князей Щербатовых — домохозяйка.

Первая (гражданская) жена А. Третьякова (с 1980 по 1987 год) Наталия Симкина, дочь Николая Васильевича Симкина, актера театра на Таганке и киноактера, позже режиссёра Всесоюзного радио вещающего на Скандинавские страны. Наталия работает редактором международного отдела в программе «Время». Со второй (официальной) женой он прожил с 1988 по 2011 год, теперь в разводе. Она хранит инкогнито. В этом браке родился сын.

Факты

С шести лет с 1966 года ходил на прямой эфир программы «КВН» и записи программы «А ну-ка девушки!».

Еще не работая на телевидении, постоянно и бескорыстно принимал посильное участие в создании программы «А ну-ка девушки!».

Находясь в Петропавловском соборе Ленинграда, получил редкую возможность посидеть в скрытой от всех карете, которая 1 (13) марта 1881 года отвезла в Зимний дворец смертельно раненого взрывом бомбы на набережной Екатерининского канала Петербурга императора Александра II Освободителя. В этой карете очень хорошо думалось о смысле, значении и праведности жизни.

Первый сделанный Андреем Третьяковым документальный фильм «Страна туманов, озер и традиций» (СССР — Великобритания) был закуплен 60 странами.

За фильмы «Память» и «Поиск» получил благодарность от Политбюро ЦК КПСС, и в Георгиевском зале Кремля, лично от министра обороны СССР маршала Д. Т. Язова.

Сделав три программы «Прожектор перестройки» о возможности возникновения в СССР сети ресторанов McDonald’s, способствовал появлению 31 января 1990 года первого ресторана на Пушкинской площади в Москве. Перед записью первой передачи миллионер, президент канадских Макдоналдсов Джордж Кохн, стоя около студии в окружении своей свиты, дожидаясь, когда режиссер Третьяков докурит свою сигарету и, наконец, приступит к съемке, сказал: — «Yes, perestroyka!»

В конце июля 1990 года получил благодарность от руководства Гостелерадио СССР за трансляцию последнего XXVIII съезда КПСС, прошедшего со 2 по 13 июля.

Делегация города Генуя в Москве вручила Андрею Третьякову юбилейные серебряные медали за участие в создании фильма «Люди с родины Колумба» об истории Генуэзской республики и сегодняшней жизни Генуи.

Получил благодарность от посольства Италии за полнометражный фильм «Сделано во Фриули» (СССР — Италия).

По свидетельству главного режиссёра программы «До и после полуночи» Андрея Плахова, во время эфира приложения к программе — «Moscow Music Peace Festival», прошедшего на стадионе им. Ленина в 1989 году, сделанного А. Третьяковым, до 4 часов утра окна горели по всей Москве. Все смотрели телевизор.

Работая в ГРИ ЦТ, снял клипы для Вики Цыгановой, Юрия Лозы, Александра Малинина.

Создавая программу «Светлое и темное», вместе с Торгово-промышленной палатой России, в борьбе с Антимонопольным комитетом России, отстоял возможность рекламировать пиво в различных СМИ страны.

Был инициатором проведения Первого московского пивного фестиваля, прошедшего на территории вокруг стадиона им. Ленина.

В 1995 году сделал новогоднюю программу на канале 2х2 с участием исключительно рок-музыкантов. Участниками были Александр Иванов, рок-группа «Чайф» с Владимиром Шахриным, Сергей Галанин с рок-группой «СерьГа», рок-группа «Кроссроудз» с Сергеем Вороновым, Виктор Зинчук и др. Все «фишки и мульки» придумывал сценарист и кинорежиссер Иван Киасашвили.

С 2014 по 2016 год написал две книги: «Ирония судьбы или телевидение на смене эпох» и «Регалии власти и высшие награды государств мира».

Иногда, помогая своему другу режиссёру А. Плахову, записывал вместо него программу «Ночной перекрёсток», посвященную ушедшим из жизни творческим людям о которых рассказывали их родственники и познакомился со многими из них.

Отрывок, характеризующий Третьяков, Андрей Александрович

– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.