Узелковое письмо
Узелко́вое письмо́ — разновидность письменности, использующая в качестве носителя информации нити (шнуры), а для её кодирования — узлы, а также цвета нитей.
Содержание
Применение верёвок с узлами у разных народов
Анды
Ки́пу (кечуа khipu -> исп. quipu — «узел», «завязывать узлы», «счёт»; аймара chino — чино[1]) — древняя мнемоническая и счётная система (в связке со счётным устройством юпаной) инков и их предшественников в Андах, своеобразная письменность: представляет собой сложные верёвочные сплетения и узелки, изготовленные из шерсти южноамериканских верблюдовых (альпаки и ламы) либо из хлопка. В кипу может быть от нескольких свисающих нитей до 2000. Она использовалась для передачи сообщений посыльными часки по специально проложенным имперским дорогам, а также в самых разных аспектах общественной жизни (в качестве календаря, топографической системы, для фиксации налогов и законов, и др.). Один из испанских хронистов (Хосе де Акоста) — писал, что «вся империя инков управлялась посредством кипу»[2] и никто не мог избежать тех, кто проводил подсчёты с помощью узлов[3].
Древний Китай
Использование завязанных узлами шнуров, к как средства ведения записей, описано в некоторых китайских текстах.
- В Древнем Китае они использовались, чтобы осуществлять управление. Позже, китайцы заменяли их письменными знаками и числами[4].
- В поэзии Дао дэ цзин («Книга пути и благодати») — философ Лао Цзы в чжане LXXX призывает вернуться к обычаям древности, когда ещё использовались верёвки и узлы[5].
- Во времена Жан Чэна, Сюань Юаня, Фу Си и Шэнь-нуна, люди завязывали узлы, чтобы общаться между собой. Для обозначения важного дела, использовалась верёвка для завязывания большого узла; для обозначения незначительного дела, завязывался небольшой узел. Число узлов соответствовало числу дел, с которыми будут иметь дело[6].
Древний Вавилон
Согласно Фурлани, верёвки с узлами в религии Древнего Вавилона служили для магических обрядов околдовывания, чтобы лишить сил какую-либо конечность или парализовать действие злых сил, остановить болезнь, когда развязывание узла означало уничтожение чар[7].
Израиль
У традиционного еврейского молитвенного покрывала талит имеются узлы в 7-8-11-13 вьющихся концов, по поводу которых выдвигались всяческие догадки, чтобы закодировать гематрическую информацию, касающуюся еврейского имени Бога или 613 заповедей иудаизма[8].
Индейцы Северной Америки
У североамериканских индейцев вампум служил для различных целей. Они представляют собой нанизанные на шнуры цилиндрические бусины из раковин вида Busycotypus canaliculatus. Эти пояса у алгонкинов и особенно у ирокезов имели ряд особых функций: они были украшением одежды, служили валютной единицей, а главное — с их помощью передавались разные важные сообщения. Такие вампумы у ирокезских племён обычно доставляли особые гонцы — вампумоносцы. Развитие вампумовых записей, по всей вероятности, привело бы к созданию у североамериканских индейцев письма.
Месоамерика и Южная Америка
Историк Норденскьёльд указывал, что верёвки с узлами были также у индейцев Колумбии и Панамы, в Центральной Америке и Мексике (к в центральной части, так и на севере), в Амазонии и даже в Полинезии[9]. Баудин утверждал, что кипу было в Попайяне, у карибов Ориноко, у племён североамериканских индейцев, у мексиканцев до появления кодексов и у жителей Маркизских островов[10]. Историк падре Хосе Гевара упоминал также о том, что индейцы тупа-гуарани рассказывали о своих традициях с помощью кипу, а падре Лосано, что оно было у диагитов из Андальгала и они его использовали в 1611 году[11]. Жак Пере сообщал о применении в религиозной церемонии предмета ундукуру («чётки, помогающие для запоминания», обозначавшие порядок и фазы исполнения ритуальных танцев), похожих на кипу во Французской Гайане у племени, потомков народности тупи-гуарани, проживавшей в районе Амазонки, переселившиеся в Гайану[12].
Другие территории и народы
Верёвки с узелками встречались и других землях у различных народов: на о. Рюкю, Каролинских островах, Гавайях, в некоторых горных районах Калифорнии, в Западной Африке, у монголов, а также в Европе.
См. также
Напишите отзыв о статье "Узелковое письмо"
Примечания
- ↑ Juan M. Ossio. [books.google.com.ua/books?id=y1M9W6hvNmMC Los Indios del Perú].
- ↑ Милослав Стингл. Государство инков. Слава и смерть «сыновей Солнца». — М.: Прогресс, 1986, стр. 188
- ↑ Carlos Radicati di Primeglio, Gary Urton. Estudios sobre los quipus. Lima, UNMSM, 2006, p.100
- ↑ BASTIAN, A. Die Kulturländer des alten Amerika. Berlín, 1878-89, tomo II
- ↑ [daolao.ru/ddc4.htm ОСНОВЫ ДАО и ДЭ или КАНОН ВЫЯВЛЕНИЯ ИЗНАЧАЛЬНОГО]. [www.webcitation.org/611vEg0lo Архивировано из первоисточника 18 августа 2011].
- ↑ [findarticles.com/p/articles/mi_qa3933/is_200411/ai_n10297975/print Origins and evolution of Chinese writing systems and preliminary counting relationships. Accounting History, Nov 2004 by Lu, Wei, Aiken, Max.](недоступная ссылка — история).
- ↑ Carlos Radicati di Primeglio, Gary Urton. Estudios sobre los quipus. Lima, UNMSM, 2006, p.106
- ↑ [scheinerman.net/judaism/Tallit/ What does the 7-8-11-13 windings pattern mean?]. Rabbi Scheinerman’s Home Page. [www.webcitation.org/67FPQ3oDT Архивировано из первоисточника 28 апреля 2012].
- ↑ NORDENSKIÖLD, Erland. Origen de las civilizaciones indígenas en la América del Sur. Buenos Aires, 1946. (Первое издание: Gotemburgo, 1931.)
- ↑ BAUDIN, Louis. L’Empire Socialiste des Inka. París, 1928
- ↑ Carlos Radicati di Primeglio, Gary Urton. Estudios sobre los quipus. Lima, UNMSM, 2006, p.97
- ↑ PERRET, Jacques. «Observations et documents sur les Indiens Emérillons de la Guyane Française». Journal de la Societé des Américanistes. Nouveile Serie. Tomo XXV. Fas, 1, París, 1933
Отрывок, характеризующий Узелковое письмо
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.
После отъезда Николая в доме Ростовых стало грустнее чем когда нибудь. Графиня от душевного расстройства сделалась больна.
Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.
Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.