Украинствующие и мы

Украинствующие и мы
Украинствующie и мы!
Обложка книги «Украинствующie и мы»
Автор:	Василий Шульгин
Жанр:	публицистика.
Язык оригинала:	Русский
Издатель:	Изданіе Н. Рыбинскаго, Белград
Выпуск:	1939
Носитель:	Книга

«Украи́нствующие и мы» — статья, позже брошюра в жанре политической публицистики, изданная русским эмигрантом Василием Шульгиным в 1939 году в Белграде. Содержала политическую критику украинства и украинского национализма.

История

«Украинский вопрос» в публицистике Шульгина всегда занимал ключевое место среди рассматриваемых им национальных проблем. В 1939 году Шульгин решает написать статью с критикой и описанием своего понимания истоков и феномена украинского национализма. Статья получила название «Украинствующие и мы» и 12 марта 1939 года вышла на страницах белградской газеты «Русский голос» в номере 414.

После этого, статья была издана в виде отдельной брошюры за несколько дней до начала Второй мировой войны летом 1939 года в Белграде тиражом в 500 экземпляров, отпечатанная в издательстве Н. Рыбинского в Белграде. Тем самым, работа издавалась два раза.

Шульгин считал важным информирование европейцев о существовании иной точки зрения на украинскую проблему, чем та, о которой усиленно заявляли сторонники украинской независимости и в 1930-х годах занимался переводом на французский язык своих работ на эту тему. Украинская эмигрантская община болезненно относилась к появлению на европейских языках книг своего заклятого врага. Особенное неудовольствие вызвало французское издание брошюры «Украинствующие и мы». Украинцы-эмигранты скупили выпуск «почти „на корню“» и уничтожили все выкупленные экземпляры.

Содержание

Работа начинается предлагаемой автором классификацией «украинствующих», под которыми автором понимаются сторонники отделения Украины от России, на три типа:

1. «Честные, но незнающие. Это те, которых обманывают».

2. «Знающие, но бесчестные; призвание сих — обманывать „младшего брата“».

3. «Знающие и честные. Это маньяки раскола; они обманывают самих себя».

В работе рассматривается «украинствование» как социально-политический феномен. Обращаясь к истокам возникновения «украинства», Шульгин полагал, что его основателями явились польские политики конца XVIII века, решившие в отместку за раздел Польши устроить «раздел России» и выдумавшие до тех пор не существовавший «украинский народ». Реализаторами идеи стали австро-немцы — с того момента как Германия и Австро-Венгрия решили ослабить Россию методом её раздробления на «десять самостоятельных республик», дело у украинских сепаратистов пошло быстрее, так как их и австро-германские цели совпали.

Но главными консолидаторами «украинствования», по мнению Шульгина, являются большевики. Их позиция по украинскому вопросу, по мнению Шульгина, спасла идею независимой Украины. Шульгин объяснял это тем, что в первые месяцы нахождения большевиков у власти, когда ещё действовали условия Брестского мира, навязанные большевикам Германией, «немцы обещали им [большевикам] оставить их в Москве, если они не будут мешать созданию „Украины“»; затем, после поражения Германии в Первой мировой войне, когда большевики ещё верили в реальность мировой революции, отдельная «Украинская республика» была им нужна в пропагандистских целях — чтобы примером «независимой Украины» убеждать иные страны присоединяться к «международному интернационалу»; а позднее, когда у власти в СССР стоял Сталин, осознание себя властителем не одного, а нескольких «советских государств», льстило самолюбию «кремлёвского горца». Шульгин выступал против проведённой большевиками реформы русского правописания, полагая, что реформа не учитывала особенности «малороссийского диалекта» и с её введением «малорусы получают новые — и серьёзные — основания к тому, чтобы указывать, что русская графика им не подходит».

«Украинствующие» также именуются «мазепинцами» и сектантами (по утверждению епископа Тульчинского и Брацлавского Ипполита, именно Шульгин «впервые дал определение „самостийников“ как сектантов»). Предложено видение решения «украинского вопроса», которое заключается в уверенности автора о том, что должно наступить время, когда вместо лжи и человеконенавистничества украинствующих раскольников возобладает историческая истина, заключающаяся, по мнению автора, в достижении справедливости и взаимопонимания при объединении русского народа, состоящего из малоросов, великоросов и белорусов, в рамках «Единой Неразделимой России».

Мнения

Украинский учёный, писатель, общественный и политический деятель Максим Стриха назвал работу «украиножёрской». Такую же точку зрения выразил украинский публицист, журналист, политолог, кандидат философских наук Сергей Грабовский.

Исследователь Сапожникова И. Ю. охарактеризовала работу Шульгина как знаменитую и «беспощадно-ироническую».

Кандидат философских наук Виталий Дарёнский, анализируя в 2007 году содержание работы Шульгина, сделал вывод, что классификации Шульгиным украинствующих «в настоящее время „требует некоторой модификации“», и переопределил три предложенных автором типа украинствующих. Названных Шульгиным «честными, но незнающими» Дарёнский переопределил как «рутинный» тип (согласно исследователю, это люди, не подозревающие об отсутствии слова украинец ещё 100 лет назад, к которым им отнесено большинство населения Западной Украины и сельского населения других регионов), названных «знающими, но бесчестными» — как «циничный» тип (политикум Оранжевой революции, комсомольцы, недавно выучившие «мову» в качестве «родной», преподаватели «истории Украины», переквалифицировавшиеся из преподавателей «Истории КПСС», «домохозяйки, с утра до вечера зомбируемые кухонным радио и от скуки зомбирующие своих близких» и др.), названных «знающими и честными» — как «одержимый» тип.

Литература

• Бабков Д. И. Политическая деятельность и взгляды В. В. Шульгина в 1917—1939 гг. : Дисс. канд. ист. наук. Специальность 07.00.02. — Отечественная история. — 2008.

Ссылки

• Шульгинъ В. Украинствующiе и мы // Русский общевоинский союз. Русскiй голосъ : газета. — Белградъ, 1939, 12 марта. — Вып. 414.
• Шульгинъ В. Украинствующіе и мы!. — Изданіе Н. Рыбинскаго. — Белград, 1939. — 32 с. — 500 экз.
• [www.angelfire.com/nt/oboguev/images/shulgin1.htm Украинствующие и мы] // Свободное слово Карпатской Руси. — Нью-Йорк, 1986. — № 9—10.
• Шульгин В. [www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Article/shulg_ykr.php Украинствующие и мы (онлайн версия)]. — Библиотека Гумер.
• Воронин Виктор [oligarh.net/?/actually/43158/ «Украинствующие и мы»: забытое пророчество Василия Шульгина] (рус.) // oligarh.net : информационно-аналитическое интернет-издание. — 2009, 24 сентября.

Отрывок, характеризующий Украинствующие и мы

Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: