Улица Чкалова (Минск)
| Улица Чкалова Минск | |
| белор. Вуліца Чкалава | |
 Улица Чкалова (вид со стороны улицы Московской). Длинное здание с флагом и гербом — администрация Октябрьского района | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна |
Беларусь |
| Город | |
| Район | |
| Исторический район |
Добрые мысли |
| Протяжённость |
ок. 1,1 км |
| Ближайшие станции метро | |
| Электричка | |
| Трамвайные маршруты |
нет |
| Троллейбусные маршруты |
19, 27, 43, 51, 59 (апрель 2014) |
| Автобусные маршруты |
10, 40, 45, 53, 73, 100, 163, 198э(апрель 2014) |
| Маршрутное такси |
1063, 1064, 1073, 1076, 1112, 1155 |
| Прежние названия |
Койдановский тракт |
| Почтовый индекс |
220039 |
| [wikimapia.org/#lang=en&lat=53.881628&lon=27.538691&z=15&m=b на Wikimapia] | |
| [www.openstreetmap.org/#map=16/53.8781/27.5372 на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=27.538185%2C53.877823&spn=0.033903%2C0.011246&z=16&l=map на Яндекс.Картах] | |
| [www.google.com/maps/@53.8783727,27.5371071,16z на Картах Google] | |
Улица Чка́лова (белор. Вуліца Чкалава) — улица в Октябрьском районе Минска.
Улица начинается от улицы Московской на путепроводе над железной дорогой Москва—Брест и платформой Институт культуры. Улица Чкалова пересекается с улицами Могилёвской, Брилевской, Воронянского и завершается подъездной дорогой к зданию аэровокзала аэропорта Минск-1 и пересечением с улицей Аэродромной.
На рубеже XIX—XX веков на месте современной улицы проходил Койдановский тракт. Здесь находилось предместье Добрые мысли, а севернее располагался Брестский вокзал и проходила линия конки. В 1939 году улица, которая вела из центра города к минскому аэропорту, была переименована в честь лётчика-испытателя Валерия Павловича Чкалова; мемориальная доска в его честь установлена на доме №12[1]. Застройка улицы послевоенная и относится к 1950-70-м годам. В 1965 году был установлен памятник лётчику Тимофею Терентьевичу Ромашкину[2].
На улице расположены, в частности, Администрация (райисполком) Октябрьского района (Чкалова, 6), средняя школа №1 (Чкалова, 3), Дворец культуры и спорта железнодорожников (открыт в 1978 г.; Чкалова, 7)[2] и здание аэровокзала аэропорта Минск-1 (Чкалова, 38).
Напишите отзыв о статье "Улица Чкалова (Минск)"
Примечания
- ↑ Чкалов // Минск: энциклопедический справочник. — 2-е издание. — Мн.: Изд-во «Белорусская советская энциклопедия» имени Петруся Бровки, 1983. — С. 440.
- ↑ 1 2 Октябрьский район // Минск: энциклопедический справочник. — 2-е издание. — Мн.: Изд-во «Белорусская советская энциклопедия» имени Петруся Бровки, 1983. — С. 294.
Ссылки
- [minsk-old-new.com/minsk-3227.htm Улица Чкалова на сайте minsk-old-new.com]
|
Это заготовка статьи о Минске. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Улица Чкалова (Минск)
Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
