Устинов, Адриан Михайлович

Адриан Михайлович Устинов <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">герб рода Устиновых</td></tr>
Московский вице-губернатор
10 апреля 1910 — 15 августа 1916
Губернатор:	Владимир Фёдорович Джунковский; Николай Леонидович Муравьёв; Никита Алексеевич Татищев
Предшественник:	Александр Сергеевич Фёдоров
Преемник:	Николай Владимирович Клейнмихель
Рождение:	с. Ключевское, Петровский уезд, Саратовская губерния, Российская империя
Смерть:	Московская область, РСФСР, СССР
Место погребения:	Бутовский полигон
Род:	Устиновы
Отец:	Михаил Васильевич Устинов
Мать:	Мария Ивановна Цимбалина
Супруга:	Мария Владимировна Лестрад
Образование:	Императорское училище правоведения

Адриа́н Миха́йлович Усти́нов (1870—1937) — действительный статский советник, московский вице-губернатор в 1910—1916 годах, внучатый племянник дипломата М. М. Устинова.

Происхождение

Родился в семье дворян-нуворишей. Основатель рода — петербургский и саратовский купец и промышленник Михаил Адрианович Устинов (1755—1836). К этому же роду принадлежали дипломат Алексей Михайлович Устинов (1879—1937) и актёр Питер Устинов (1921—2004).

Отец — Михаил Васильевич Устинов (1825—1899), внук родоначальника, мать — Мария Ивановна Цимбалина (ок. 1840 — ок. 1920). Помимо Адриана, в семье было ещё пятеро детей.

Государственная служба

В 1893 году окончил IX классом Императорское училище правоведения (54-й выпуск).

Около 1899 назначается секретарем губернского присутствия. Не позднее 1904 года становится непременным членом губернского присутствия. В 1899 году значится коллежским асессором, в 1904 — надворным советником, в 1909 — статским советником.

10 апреля 1910 года становится московским вице-губернатором. Обстоятельства назначения Устинова В. Ф. Джунковский, тогдашний губернатор, описывает следующим образом:

25 марта скончался вице-губернатор А. С. Федоров. <…> На место Федорова <…> был назначен А. М. Устинов. Когда А. С. Федоров заболел и, по мнению врачей, дни его были сочтены, я тогда же остановился на мысли провести в вице-губернаторы А. М. Устинова, и, как только бедный Федоров скончался, я позвонил по телефону П. А. Столыпину в Петербург и, доложив о кончине Федорова, просил, в личное мне одолжение, назначить на его место Устинова, что к моему большому удовлетворению и было им исполнено.

Устинов, по словам Джунковского, «представлял собой тип честнейшего, благороднейшего, весьма образованного чиновника. <…> Это был кабинетный работник, но широких взглядов <…> Это был один из самых неоценимых, близких мне, дорогих и преданных сотрудников <…>».

Через некоторое время после своего назначения вице-губернатором Устинов был произведён в действительные статские советники.

Находился в должности до 15 августа 1916 года. Его преемником стал граф Н. В. Клейнмихель.

После революции

После 1917 года неоднократно арестовывался. Последний арест последовал 30 сентября 1937 года. 15 ноября того же года приговорен к высшей мере наказания по обвинению в контрреволюционной агитации. Расстрелян 16 ноября 1937 года. Похоронен на Бутовском полигоне. Реабилитирован в июне 1989 года.

Семья

Женился ещё очень молодым человеком на Марии Владимировне Быстрицкой (в девичестве Лестрад). Будучи к тому времени разведённой со своим первым мужем, Павлом Михайловичем Быстрицким, и имея троих детей, она была старше Устинова на десяток лет. Общих детей у них не было. Свои дни Мария Владимировна окончила в доме умалишенных. Умерла до революции.

Дети Устиновой (носили фамилию отца — Быстрицкие):

• Федор Павлович (1878 — после 1934), офицер царской, затем — Красной армии, в 1930-е годы репрессирован; детей не имел.
• Владимир Павлович (1882—1934), авиатор, был женат на Софье Павловне Ганской, сестре А. П. Ганского, был русским авиационным агентом в Париже, после революции остался с семьей за границей; дочь — Кира Владимировна Быстрицкая (1906—1909), замужем за Борисом Владимировичем Веневитиновым, детей не имела.
• Мария Павловна (1886—1973), замужем за Борисом Николаевичем Людоговским (1882—1965); сын — Адриан Борисович Людоговский (1911—1988), крестник Адриана Михайловича Устинова (крестной была мать вице-губернатора, Мария Ивановна).

Следует отметить, что Адриан Михайлович унаследовал имя от своего прапрадеда, а также от двоюродного деда, своего полного тёзки — Адриана Михайловича Устинова (1802—1882). Более Адрианов среди Устиновых не было. Однако имя передалось упомянутому выше крестнику, который, в свою очередь, назвал тем же именем своего сына — Адриана Адриановича Людоговского (р. 1954). Кроме того, Адрианом был назван побочный сын старшего Адриана Михайловича, А. А. Крюков.

Отрывок, характеризующий Устинов, Адриан Михайлович

Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.