Фабрега, Хосе де

Хосе де Фабрега

Хосе Педро Антонио Мария дель Кармен де Фабрега и де лас Куэвас (исп. José Pedro Antonio María del Carmen de Fábrega y de las Cuevas, 19 октября 1774 — 11 марта 1841) — южноамериканский военный и политический деятель, названный Симоном Боливаром «освободителем Перешейка» (исп. Libertador del Istmo).

Биография

Родился в 1774 году в городе Панама, его родителями были дон Карлос де Фабрега из Сеуты и донья де лас Куэвас-и-Альварес из Кастилии. В 1778 году скончался отец, и восемь лет спустя мать повторно вышла замуж — за дона Каетано Хименеса. Ещё когда мальчику было три года, отец смог выправить ему лицензию, позволяющую стать кадетом. Впоследствии Хосе де Фабрега сделал военную карьеру, став в 1797 году лейтенантом, в 1812 году — капитаном милиции, в 1815 году — подполковником, а в 1821 году — полковником национальной армии Королевства Испания.

17 мая 1814 года король сделал Фабрегу военным и политическим губернатором Сантьяго-де-Верагуаса. В 1821 году на Панамский перешеек прибыл последний вице-король Новой Гранады — Хуан де ла Крус Моурхеон-и-Ачет. К тому времени повстанцы уже контролировали две трети территории вице-королевства. Пытаясь организовать контрудар, вице-король забрал почти всех солдат из гарнизона перешейка и отплыл в Кито; перед отъездом он временно передал Хосе де Фабреге власть на Перешейке, сделав его генерал-комендантом и губернатором Панамы.

Тем временем жители Панамского перешейка решили последовать примеру остальной Южной Америки. 10 ноября 1821 года жители городка Вилья-де-Лос-Сантос провозгласили независимость от Испании. 20 ноября Хосе де Фабрега собрал в городе Панама представителей всех властных структур для обсуждения политической ситуации. Они решили провозгласить независимость Перешейка от Испании, и 28 ноября был подписан Акт о независимости Панамского перешейка. Революционеры обратились к Республике Колумбия с просьбой о вхождении в состав страны, и с 9 февраля 1822 года в составе Республики Колумбия был образован Департамент Перешейка; его губернатором и генерал-комендантом стал Хосе де Фабрега, произведённый Боливаром в бригадные генералы.

В 1830—1831 годах произошёл распад страны. 9 июля 1831 года полковник Хуан Элихио Альсуру решил последовать примеру Венесуэлы и Колумбии, и провозгласить независимость Перешейка; Фабрега был изгнан, но сумел уговорить капитана судна высадить его в Монтихо, и начал борьбу против Альсуру. Сформировав войска в Сантьяго-де-Верагуас, он 15 августа выступил на город Панама. 25 августа его войска объединились с войсками Томаса Эрреры и нанесли поражение войскам Альсуру.

В 1832 году Хосе де Фабрега вернулся в Сантьяго-де-Верагуас и оставался его губернатором вплоть до 1835 года. В 1837 и 1838 годах избирался сенатором Национального Конгресса Республики Новая Гранада.

Отрывок, характеризующий Фабрега, Хосе де

Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.