Фердинанд Карл Йозеф Австрийский-Эсте

Фердинанд Карл Йозеф Австрийский-Эсте
Ferdinand Karl Joseph von Österreich-Este
Фердинанд Карл на литографии Йозефа Крихубера 1841 года
Дата рождения	25 апреля 1781(1781-04-25)
Место рождения	Милан, Австрийская империя
Дата смерти	5 ноября 1850(1850-11-05) (69 лет)
Место смерти	Альтмюнстер, Австрийская империя
Принадлежность	Австрийская империя
Годы службы	1800-1848
Звание	Фельдмаршал
Сражения/войны	Война третьей коалиции Война Варшавского герцогства с Австрией (1809)
Награды и премии

Эрцгерцог Фердинанд Карл Йозеф Австрийский-Эсте (нем. Ferdinand Karl Joseph von Österreich-Este; 25 апреля 1781, Милан — 5 ноября 1850, Альтмюнстер) — австрийский фельдмаршал, генерал-губернатор Галиции и Трансильвании.

Биография

Фердинанд Карл родился в 1781 году в Милане. Он был третьим сыном эрцгерцога Фердинанда и Марии Беатриче д’Эсте. В 1799 году он поступил в Терезианскую академию, а с 1800 года начал военную карьеру.

В 1805 году, когда началась Война третьей коалиции, Фердинанд Карл был назначен главнокомандующим австрийскими силами с генералом Карлом Маком в качестве квартирмейстера. В октябре армия была окружена под Ульмом. Генерал Мак капитулировал, однако Фердинанд Карл сумел прорваться в Богемию с 2 тысячами кавалеристов. Там он принял командование местными войсками и организовал ландштурм. Со своими силами он сумел сковать баварскую дивизию Карла-Филиппа фон Вреде под Иглау, и не дать ей принять участие в сражении под Аустерлицем.

В 1809 году, во время войны Пятой коалиции, Фердинанд Карл командовал 36-тысячной австрийской армией, с которой вторгся в Варшавское герцогство, рассчитывая поднять там антинаполеоновское восстание. Он был разбит в битве под Рашином, но сумел занять Варшаву, однако в июле ему пришлось отступить.

В 1815 году, во время войны Седьмой коалиции, Фердинанд Карл командовал двумя дивизиями австрийского резерва. В следующем году он был назначен главнокомандующим в Венгрии.

23 января 1826 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного.

В 1830 году Фердинанд Карл был назначен генерал-губернатором Галиции. После революции 1848 года он проживал в основном в Италии.

Фердинанд Карл никогда не был женат. В 1850 году он скончался в Альтмюнстере.

Отрывок, характеризующий Фердинанд Карл Йозеф Австрийский-Эсте

– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.