Фицкарральдо
Поделись знанием:
К:Фильмы 1982 года
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
(перенаправлено с «Фицкаральдо»)
| Фицкарральдо | |
| Fitzcarraldo | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Вернер Херцог |
| Автор сценария |
Вернер Херцог |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор |
Popol Vuh |
| Кинокомпания |
Werner Herzog Filmproduktion, Filmverlag der Autoren, Project Filmproduktion, Tayrona Entertainment Group, Wildlife Films Peru, Zweites Deutsches Fernsehen (ZDF) |
| Длительность |
158 мин. |
| Страна | |
| Год | |
| IMDb | |
«Фицкарра́льдо» (нем. Fitzcarraldo) — эпический по размаху фильм немецкого режиссёра Вернера Херцога, удостоенный приза за лучшую режиссуру Каннского кинофестиваля. Фильм основан на реальных событиях. Извилистая история создания картины запечатлена в документальной ленте «Бремя мечты» (1982). Премьера «Фицкарральдо» в ФРГ состоялась в марте 1982 года.
Сюжет
Начало XX века. Главный герой фильма, Брайан Фицджеральд — в Латинской Америке его называют Фицкарральдо — проделывает огромное путешествие (2000 миль по Амазонке и её притокам) и прибывает в театр «Амазонас», чтобы послушать выступление Энрико Карузо. Меломания его граничит с фанатизмом: Фицкарральдо мечтает выстроить оперный театр в самом сердце перуанской сельвы и пригласить туда Карузо. Чтобы финансировать это грандиозное предприятие, Фицкарральдо приобретает концессию — берёт в аренду участок для добывания каучука. Он снаряжает экспедицию и на корабле отправляется на место (берега реки Укаяли); однако попасть туда не так-то просто — требуется преодолеть крайне опасные пороги. Тогда Фицкарральдо принимает решение обойти опасный участок по другой реке, а затем в месте близкого соприкосновения их русел перетащить судно по земле из одной реки в другую. Эта, казалось бы, безумная операция заканчивается успехом. Однако Фицкарральдо не принял в расчёт менталитет индейцев. Они воспринимают корабль и его самого сквозь призму своих верований и усматривают в происходящем возможность усмирить «контролирующих» пороги демонов. Ночью, когда измученный тяжелейшим мероприятием Фицкарральдо засыпает, индейцы перерубают якорную цепь. Корабль несётся прямо на пороги. Чудом Фицкарральдо остаётся жив. Проект строительства театра провалился, а главный герой утешает себя тем, что устраивает своеобразный концерт на воде.
В ролях
- Клаус Кински — Брайан Суини Фицджеральд (Фицкарральдо)
- Клаудиа Кардинале — Молли
- Жозе Левгой — дон Аквилино
- Мигель Анхель Фуэнтес — Шоло
- Пауль Хитшер — капитан Пауль Ориноко
- Хуэрекеке Энрике Бохоркес — повар Хуэрекеке
- Гранде Отело — смотритель станции
Интересные факты
- Первоначально планировалось, что роль помощника Фицкарральдо сыграет Мик Джаггер. Однако мировое турне помешало ему сниматься, и тогда Вернер Херцог выбросил эту роль из сценария. В главной роли должен был сниматься Джейсон Робардс, но и этот замысел не осуществился: после нескольких уже отснятых сцен актёр заболел, и врачи категорически запретили ему продолжать работать в джунглях. В итоге роль Фицкарральдо досталась любимому актёру Херцога Клаусу Кински, однако его капризное поведение довело до «белого каления» не только режиссёра, но и вождя индейцев, который предложил Херцогу убить Кински.
- Когда Кински возжелал всё бросить и уехать из Перу, где проходили съёмки, и даже сел в лодку, — Херцог сказал ему, показав револьвер, что всадит в капризного актёра все пули, кроме последней. Которую пустит себе в голову. После чего «работать с Кински стало сплошным удовольствием»[1].
- Потрясающая сцена медленного переваливания корабля через разделяющий реки холм снята без каких-либо спецэффектов, и без применения хитроумных инженерных приспособлений. 700 местных индейцев тянули тросы. Хотя система блоков была, но она не использовалась. Как говорил сам Херцог:
C помощью совсем крошечного приложения силы, можно было сдвинуть корабль. Правда, чтобы продвинуть его на 10 дюймов, пришлось бы протянуть 5 миль каната.
Вернер Херцог стремился к тому, чтобы зритель физически ощутил масштаб происходящего, и это ему полностью удалось. Более того: эпизод с порвавшимся канатом, когда уже преодолевшее часть пути судно вдруг начинает скользить обратно, вниз, отражает собой реально возникшую во время съёмок ситуацию. - Гору пришлось «доработать вручную»: изначально угол склона был 60 градусов, и затащить на такую кручу корабль было не по силам даже бешеному энтузиазму Херцога. Когда склон «докопали» до 40 градусов крутизны, «дело пошло на лад».
- Херцог до сих пор сожалеет, что во время съёмок не велась стереозвукозапись, — поскольку звуки, издаваемые перетаскиваемым через гору кораблём, «не похожи вообще ни на что»[1].
- Главный герой имел исторического прототипа — Карлоса Фермина Фицкарральдо.
- Через несколько лет после съёмок Вернер Херцог снова побывал в тех местах: буйная растительность джунглей полностью скрыла следы титанической работы.
Награды и номинации
- 1982 — приз за лучшую режиссуру Каннского кинофестиваля (Вернер Херцог)
- 1982 — серебряная награда Deutscher Filmpreis за лучший фильм
- 1982 — премия OCIC Award кинофестиваля в Сан-Себастьяне (Вернер Херцог)
- 1983 — номинация на премию BAFTA за лучший фильм на иностранном языке (Вернер Херцог)
- 1983 — номинация на премию «Золотой глобус» за лучший зарубежный фильм
Напишите отзыв о статье "Фицкарральдо"
Примечания
Ссылки
- «Фицкарральдо» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v17649 Фицкарральдо] (англ.) на сайте allmovie
- [www.vherzog.ru/films/113/ Материалы с русскоязычного сайта, посвящённого творчеству Вернера Херцога]
Отрывок, характеризующий Фицкарральдо
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
