Фридман, Эммануил Иосифович

Эммануил Иосифович Фридман
Дата рождения:	1 (14) февраля 1899(1899-02-14)
Место рождения:	Киев, Российская империя
Дата смерти:	6 ноября 1959(1959-11-06) (60 лет)
Место смерти:	Ленинград, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Научная сфера:	Педиатрия
Место работы:	Ленинградский педиатрический медицинский институт
Учёная степень:	доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Киевский медицинский институт
Научный руководитель:	профессор Евгений Львович Скловский академик Михаил Степанович Маслов; профессор Ефим Семёнович Лондон
Награды и премии:

Эммануи́л Ио́сифович Фри́дман (Мендель Иось-Шмарьевич Фридман) (1 [14] февраля 1899, Киев — 6 ноября 1959, Ленинград) — советский педиатр, один из основателей советской (ленинградской) педиатрической школы и Ленинградского научно-практического института Охраны материнства и младенчества; основоположник детской нефрологической школы Ленинграда; заведующий кафедрой факультетской педиатрии Ленинградского педиатрического медицинского института в годы Великой Отечественной войны (1942—1944), житель блокадного Ленинграда.

Биография

Родился в купеческой семье Иося-Шмаря Фридмана. После окончания одной из киевских гимназий в 1917 году поступил на медицинский факультет Киевского университета св. Владимира (бывший Императорский). Годы учёбы Э. И. Фридмана совпали с революцией и Гражданской войной. К 1921 году медицинский факультет Киевского университета был реформирован, и в 1922 году заканчивал его Эммануил Иосифович уже как Киевский медицинский институт. Сразу после получения звания лекаря Э. И. Фридман был принят ординатором детской клиники Клинического института для усовершенствования врачей. Руководил клиникой и кафедрой известный в Киеве педиатр, профессор Евгений Львович Скловский, одним из ближайших учеников которого и стал Эммануил Иосифович. Под его руководством в 1923 году Э. И. Фридман написал свою первую научную работу: «О функциональном исследовании вегетативной нервной системы у детей». Он настолько сблизился со своим учителем, что вскоре стал частым и желанным гостем в его доме, а спустя годы, женившись на его дочери, оказался и зятем профессора.

В 1925 году в Ленинграде на базе бывшей Городской детской больницы «В память священного коронования Их Императорских Величеств» был открыт Научно-практический институт Охраны материнства и младенчества, куда в том же году, 1 октября Э. И. Фридман был приглашён на должность ординатора клиники грудного возраста. Отныне и более чем на четверть века его судьба была неразрывно связана с этим учреждением. Спустя три года, в 1928 году на базе клиники была организована кафедра патологии детского возраста. В 1930 году кафедру возглавил профессор М. С. Маслов, а 13 октября 1930 года Э. И. Фридман был утвержден в должности её старшего ассистента. С этого времени Эммануил Иосифович оказался его ближайшим помощником М. С. Маслова.

С образованием в 1935 году на базе НИИ Охраны материнства и младенчества первого в мировой истории учебного Педиатрического медицинского института кафедра М. С. Маслова была преобразована в факультетскую. В том же году Э. И. Фридман, защитив кандидатскую диссертацию, был утвержден в звании её доцента. М. С. Маслов возглавлял сразу две кафедры: одну — в Ленинградском педиатрическом медицинском институте, другую — в Военно-медицинской академии. Ему был необходим надёжный помощник, который мог бы заниматься повседневными делами кафедры и клиники, поэтому через 3 года, в 1938 году Эммануил Иосифович был избран вторым профессором кафедры факультетской педиатрии, что произошло ещё до получения им степени доктора медицинских наук. Защита диссертации на тему «Об особенностях жиро-углеводного обмена при нефропатиях. Клинико-экспериментальные наблюдения.» состоялась незадолго до Великой Отечественной войны, в 1940 году.

Этот труд, выполненный под руководством проф. М. С. Маслова и проф. Е. С. Лондона заслуживает особого внимания. Диссертация, только первый том которой занимает около 900 страниц, по существу представляет собой первое отечественное руководство по клинической нефрологии в педиатрии. В 5-и главах, каждая из которых включает от 4-х до 6-и разделов представлены самые современные сведения о физиологии мочевыделительной системы, патофизиологии и клиники разнообразных заболеваний почек у детей. Достаточно перечислить названия разделов только одной – второй главы: 1. Некоторые возрастные особенности почечных заболеваний у детей; 2. Различные классификации нефропатий детского возраста; 3 Диффузный гломерулонефрит у детей; 4. Нефросклерозы в детском возрасте; 5. Липоидный нефроз в детском возрасте; 6. Клинико-патогенетические особенности нефропатий детского возраста по данным школы М. С. Маслова. Можно лишь сожалеть, что диссертация осталась неизвестна широкому кругу врачей, поскольку была опубликована всего в 3-4 экземплярах. С началом войны многие сотрудники института оказались в действующей армии. Кто-то ушёл по призыву, другие записались в народное ополчение. В условиях, блокадного кольца институт продолжал свою лечебную и учебную деятельность. Осенью 1941 года М. С. Маслов полностью сконцентрировался на работе в Военно-медицинской академии, которая готовилась к эвакуации, и на Э. И. Фридмана упала основная нагрузка по организации работы кафедры и клиники, а также базовой больницы кафедры в Октябрьском районе Ленинграда.

В феврале 1942 года кафедра детских болезней Военно-медицинской академии во главе с М. С. Масловым была по льду Ладожского озера эвакуирована в Самарканд. С этого момента и до возвращения Михаила Степановича в Ленинград Эммануил Иосифович исполнял обязанности заведующего кафедрой факультетской педиатрии ЛПМИ. Его руководство пришлось на самое тяжёлое для кафедры, как для всей страны время. Деятельность небольшого коллектива в осажденном городе не прекращалась ни на минуту. Ежедневные обходы больных в клинике, регулярные консультации в детской больнице Октябрьского района, лекции студентам заполняли почти все время ослабевшего от голода профессора. Тем не менее, Э. И. Фридман не прекращал научной работы. Его труды тех лет по алиментарной дистрофии у детей, авитаминозам, токсической диспепсии и анемиям не потеряли своей актуальности и теперь. Заслуги Эммануила Иосифовича были столь очевидны, что после возвращения М. С. Маслова в Ленинград решением Минздрава СССР в 1946 году в ЛПМИ была создана вторая факультетская кафедра под руководством Э. И. Фридмана. В учебных планах института место этой кафедры было не вполне понятно, поэтому в 1948 году она была преобразована в кафедру педиатрии для усовершенствования врачей, что стало первым опытом организации подобной кафедры в ЛПМИ. Продлился он недолго. Осенью 1951 года новым решением Минздрава СССР кафедра была закрыта.

Это совпало с весьма тревожными событиями. В 1949 году в ходе кампании по борьбе с космополитизмом была арестована и осуждена ректор ЛПМИ, профессор Юлия Ароновна Менделева, которая ещё в далёком 1925 году пригласила Эммануила Иосифовича в свой институт из Киева. Сгущались тучи и над самим Э. И. Фридманом. В 1952 году ему настоятельно предложили занять место заведующего кафедрой педиатрии Новосибирского государственного медицинского института. Такое назначение больше напоминало ссылку, поэтому к новому месту службы Эммануила Иосифовича отправился без семьи, рассчитывая, что скоро всё уляжется и он сможет вернуться в Ленинград. Так оно и произошло, но только в 1954 году — через год после смерти Сталина.

Последние годы жизни Э. И. Фридман возглавлял отдел профилактики и терапии детских болезней Ленинградского научно-исследовательского педиатрического института, преобразованного позже в НИИ Детских инфекций, что не вполне соответствовало масштабам его личности. Эммануил Иосифович Фридман скончался в 1959 году в возрасте 60 лет и был похоронен на Преображенском еврейском кладбище в Ленинграде.

Семья

• Жена: Лидия Евгеньевна Фридман-Скловская (1898—1965) — дочь профессора Е. Л. Скловского. Похоронена рядом с мужем на Преображенском кладбище в Ленинграде.
• Сын: Александр Эммануилович Фридман (1930—2003) — врач-педиатр, один из ведущих детских нефрологов Санкт-Петербурга, заведующий нефрологическим отделением Детской городской больницы № 1.
• Внучка: Зильберман Ирина Александровна.

Адреса в Петербурге

Приехав в Ленинград, Э. И. Фридман поселился в доме № 20 по Моховой ул. В 1930 году он получил квартиру на ул. Некрасова, д. 16, в которой пережил блокаду Ленинграда. После войны Эммануил Иосифович с семьей проживал по адресу: ул. Восстания, д. 36/16 (угол Сапёрного пер.). В довоенные годы этом доме до самой своей смерти жил известный петербургский педиатр Александр Дмитриевич Зотов.

Избранные труды

Э. И. Фридманом является автором более 50 научных работ по педиатрии. Ниже представлены лишь часть из них.

• Фридман Э. И. Об особенностях жиро-углеводного обмена при нефропатиях. Клинико-экспериментальные наблюдения. / Диссертация в 2-х томах на соискание ученой степени Доктора медицинских наук.. — 1940.
• [vivaldi.nlr.ru/ab000001831/view#page=54 Фридман Э. И. Синдром Меллер-Барлова у детей и его лечение // Вопросы педиатрии в дни блокады Ленинграда / Сб. 1. — Л., 1944. — 54-66 с.]
• [vivaldi.nlr.ru/ab000002378/view#page=87 Фридман Э. И. Особенности клиники, патогенеза и лечения скорбута у детей // Работы ленинградских врачей за годы Отечественной войны. выпуск шестой. — Л.: Медгиз. Ленинградское отделение, 1945. — 87-102 с.]
• Фридман Э. И. Пиурии у детей. — 1930.
• Фридман Э. И. Некоторые особенности патогенеза и лечения анемий при алиментарной дистрофии у детей. — Л., 1943.
• Фридман Э. И. Гиповитаминозы В в патогенезе дистрофий раннего возраста и их лечение камполоном. — Л., 1944.
• Фридман Э. И. Клинико-патогенетические особенности некоторых гипо- и авитаминозов у детей. — Л., 1947.
• Фридман Э. И. Вопросы этио- патогенеза и лечения токсической диспепсии. — Л., 1947.
• Фридман Э. И. Биохимическая динамика рахита у гипотрофиков под влиянием разных способов лечения. — 1951.
• Фридман Э. И., Виткинд Ю. Э. Кислотно-щелочное равновесие при эпидемич. и туберкулезном менингитах / Сборник трудов, посвященный XXV-летию научной и учебной деятельности заслуженного деятеля науки профессора М. С. Маслова. — Л.: . Воен.-мед. акад. РККА им. С. М. Кирова, 1937. — 341 с.
• Фридман Э. И. Холестеринемия при нефропатиях у детей / Нефропатии детского возраста. Сборник трудов Кафедры патологии детского возраста под ред. дир. Ин-та проф. Ю. А. Менделевой и зав. Кафедрой проф. М. С. Маслова. — Л.: Биомедгиз. Ленинградское отд., 1935. — 147 с.
• Фридман Э. И., Салазкина С. С. Кальций и фосфор крови при нефропатиях у детей / Нефропатии детского возраста Сборник трудов Кафедры патологии детского возраста под ред. дир. Ин-та проф. Ю. А. Менделевой и зав. Кафедрой проф. М. С. Маслова. — Л.: Биомедгиз. Ленинградское отд., 1935. — 147 с.

Доклады на заседаниях Общества детских врачей

(перечислены только доклады, прочитанные до 1936 г.)

О клинике врожденных пороков сердца (совместно с Лоховым)	21.07.1927	Случай гоноройного сепсиса (дем.)	1927
Опыт применения гелиотерапии (совместно с Емельяновой)	01.02.1928	О липемии при эксудатиином диатезе (совместно с Шмерхо)	30.01.1929
Пиурии грудного возраста	31.11.1929	Клиника и терапия пиурий	31.11.1929
Сахар и жир крови при нефропатних	17.03.1934	Холестеринемия при нефропатиях (совместно с Салазкиной)	17.03.1934
Всесоюзное совещание по колитам в Москве	21.10.1934

Награды

• Медаль «За оборону Ленинграда» (1943)
• Орден «Знак Почёта» (1944)
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)
• Значок «Отличнику здравоохранения»

См. также

• Санкт-Петербургское отделение Союза педиатров России

Литература

• К 75-летию Санкт-Петербургской Государственной Педиатрической Медицинской Академии. 1925—2000. Биографии. СПб, 2000. — 400 с.;
• [www.rujen.ru/index.php/ФРИДМАН_Эммануил_Иосифович Фридман Эммануил Иосифович];
• Семейный архив Э. И. Фридмана.

Отрывок, характеризующий Фридман, Эммануил Иосифович

Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.