Чанъаньцзе

Чанъаньцзе (кит. трад. 長安街, упр. 长安街, пиньинь: Cháng'ānjiē, палл.: Чанъаньцзе, буквально: «улица вечного спокойствия» — главный проспект в Пекине. Считается восточно-западной осью города. Состоит из восточной и западной частей. Восточный конец проспекта — Дундань, западный конец — Сидань. К северу от центральной точки проспекта стоит Тяньаньмэнь, к югу — Площадь Тяньаньмэнь. Под проспектом находится старейшая часть 1-й линии Пекинского метрополитена. Проспект Чанъаньцзе является одним из политических символов Китая.

История

Проспект Чанъаньцзе изначально построили вместе с Императорским дворцом в течение 1406-1420 при династии Мин. Название проспекта получено от города Чанъань, который был столицей могучих династий Хань и Тан в истории Китая. В эпохи Мин и Цин длина проспекта Чанъаньцзе была лишь 7-8 ли. Его до сих пор называются Шили-чанцзе (кит. трад. 十里長街, упр. 十里长街, пиньинь: Shílǐ chángjiē, палл.: проспект длиной десяти ли). После того, как снесли ворота Цзяньгомэнь и Фусиньмэнь в 1940 году, сформулирован современный проспект Чанъаньцзе. В 1952 и 1954 годах в связи с парадом в честь Дня образования Китайской Народной Республики и расширением проспекта для улучшения городского транспорта снесли еще несколько сооружений. Во время сокрушения четырех пережитков при Культурной революции проспект переименован в Дунфанхун-далу (кит. трад. 東方紅大路, упр. 东方红大路, пиньинь: Dōngfānghóng dàlù, палл.: проспект "Алеет Восток"). С 20 марта 2009 года начался капитальный ремонт проспекта Чанъаньцзе, который продолжался пять месяцев.

Значимые объекты вдоль проспекта Чанъаньцзе и вблизи от него

• Ворота Тяньаньмэнь
• Императорский дворец Гугун
• Площадь Тяньаньмэнь
• Дом народных собраний
• Национальный музей Китая
• Национальный центр исполнительских искусств
• Чжуннаньхай
• Министерство коммерции
• Народный банк Китая - Центральный банк Китайской Народной Республики
• Пекинский концертный зал
• Пекинский книжный дом
• Культурный дворец национальностей
• Центральный бизнес район Пекина
• Дундань
• Сидань
• Ванфуцзин
• Финансовая улица
• Пекинский вокзал
• Западный вокзал Пекина

Отрывок, характеризующий Чанъаньцзе

Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».


Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.