Шаимов, Шади

Шади Шаимов
узб. Shodi Shoimov
Дата рождения	1925(1925)
Место рождения	кишлак Арабон, Шахрисабзский район, Кашкадарьинская область
Дата смерти	28 июня 1944(1944-06-28)
Место смерти	дер. Дашковка, Могилёвский район, Могилёвская область, Белоруссия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1943—1944
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Шади (Шады) Шаимов (1925 — 28 июня 1944) — советский военный, Герой Советского Союза, красноармеец, автоматчик 2-го стрелкового батальона 1266-го стрелкового полка 385-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта, участник Великой Отечественной войны

Биография

Родился в 1925 году в кишлаке Арабон, ныне Шахрисабзского района Кашкадарьинской области Узбекистана в семье крестьянина. Узбек. Окончил 5 классов. Работал в колхозе.

В сентябре 1943 года призван в Красную Армию Шахрисабзским райвоенкоматом Узбекской ССР. На фронте с января 1944 года. Воевал в составе 1266-го стрелкового полка 385-й стрелковой дивизии. Отличился в боях за освобождение Белоруссии.

27 июня 1944 года 2-й стрелковый батальон 1266-го стрелкового полка 385-й стрелковой дивизии преследовавший противника получил задачу форсировать реку Днепр в районе деревни Дашковка Могилёвского района Могилёвской области и удерживать переправу до подхода основных сил. Ожесточённый огонь противника не дал возможности батальону подойти вплотную к реке. Автоматчик 2-го стрелкового батальона 1266-го стрелкового полка красноармеец Шаимов добровольно с группой товарищей вызвался переправиться на правый берег. Захватив с собой автомат и гранаты, одним из первых бросился в реку и под ураганным огнём достиг правого берега. Заметив смельчаков, противник выслал группу автоматчиков с тем, чтобы уничтожить переправившихся. Шаимов, благодаря исключительной стойкости, в течение дня отбивал контратаки мелких групп противника. К концу дня, обнаружив огневые точки противника, открыл по ним огонь, в результате чего в рядах врага возникло замешательство и уменьшился обстрел им боевых порядков батальона, находившегося на левом берегу реки. Воспользовавшись ослаблением обстрела со стороны противника, командование батальона повело роты на форсирование Днепра, присоединившись к первой переправившейся роте, Шаимов бросился на штурм вражеских укреплений и в рукопашной схватке из своего оружия и гранатами уничтожил 13 немецких солдат. В бою за расширение плацдарма в рукопашной схватке Шаимов был тяжело ранен и 28 июня 1944 года скончался. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм красноармейцу Шаимову Шади присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» посмертно.

Герой был похоронен на месте боя, в 3-х километрах восточнее деревни Дашковка Могилёвского района Могилёвской области Белоруссии. В мае 1945 года перезахоронен в братской могиле в деревне Дашковка в Могилёвской области.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (24.03.1945);
• орден Ленина (24.03.1945).

Память

• В городе Шахрисабз установлен бюст героя, его именем названа улица.
• Имя Героя высечено золотыми буквами в зале Славы Центрального музея Великой Отечественной войны в Парке Победы города Москва.

Литература

• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&S08/61955e79/index Шаимов Шади]//Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10386 Шаимов, Шади]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Шаимов, Шади

С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.