Шихманов, Яков Ананьевич

Яков Ананьевич Шихманов
Дата рождения	17 марта 1796(1796-03-17)
Дата смерти	5 марта 1877(1877-03-05) (80 лет)
Принадлежность	Россия Россия
Род войск	флот
Годы службы	1811—1860
Звание	адмирал
Командовал	фрегат «Екатерина» 2 бригада 3-й флотской дивизии 3-я флотская дивизия
Сражения/войны	Крымская война
Награды и премии	4 ст. 1 ст.

Яков Ананьевич Шихманов (1796—1877) — русский адмирал, участник Крымской войны.

Из дворян Рязанской губернии, родился 17 марта 1796 г. В 1809 г. поступил в Морской кадетский корпус, в 1811 г. выпущен гардемарином, в 1814 г. произведён в мичманы и до 1827 г. ходил в Балтийском море и Финском заливе. С 1827 г. переведён в Астрахань и ходил в Каспийском море, командуя бригом «Эривань».

С 1830 г. Шихманов вновь ходил в Балтийском море, командуя фрегатом «Екатерина», в 1836 г. награждён орденом св. Георгия 4-й степени за выслугу 25 лет в офицерских чинах.

В 1849 г. произведён в контр-адмиралы с назначением командиром 2-й бригады 3-й флотской дивизии и продолжал крейсировать в Балтийском море под своим флагом.

В 1855 г. назначен командующим 3-й флотской дивизии и заведующим морской частью в Финляндии. В том же году участвовал при отражении атаки англо-французов на укрепления Свеаборга, причём крепость, 190-пушечный корабль «Россия», поставленный в Густав-Свеаборгском проходе, фрегат «Цесаревич» и морские батареи на острове Сандхолен-э выдерживали в течение трёх дней, с 28 по 30 июля, сильнейший огонь неприятеля.

За участие в этих боях Шихманов был награждён орденом св. Станислава 1-й степени с мечами и 30 августа произведён в вице-адмиралы. В 1860 г. после упразднения флотских дивизий зачислен в резерв.

В 1877 г. произведён в полные адмиралы и в том же году, 5 марта, умер.

Литература

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.

Ссылки

• [dlib.rsl.ru/viewer/01002921781#page312 Русский биографический словарь: Шебанов-Шютц]. — Изд. Императорским Русским Историческим Обществом. — Санкт-Петербург: тип. Главного Упр. Уделов, 1911. — Т. 23. — С. 312—313. — 557 с.

Отрывок, характеризующий Шихманов, Яков Ананьевич

Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.


После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.