Шкоты
Шкоты, Шоты — в белорусских и польских источниках XVI–XVII веков название шотландских иммигрантов, осевших в Речи Посполитой.
Еще в 1503 году Петриковский сейм рассматривал проект поселения шотландских колонистов в литовских замках на Днепре, опустошенных во время войны Московского государства с Великим княжеством Литовским 1500—1503 годов. Позже шотландцы появляются в Литве и как наемники в армии, и как мирные мелкие торговцы. В последнем качестве с 1563 года сеймовые конституции упоминают их как серьезных конкурентов местного купечества и облагают дополнительными налогами. Несмотря на жалобы и преследование, шотландцы быстро практически монополизировали торговлю целыми категориями товаров, известными как «речи шкоцкие»: полотенца и рукавицы, бусы и белила, веники и ножи, гребни и нитки, иголки, наперстки и чулки и т.д. Поселение шкотов в Речи Посполитой приобрело такой размах и известность, что английский драматург Джон Уэбстэр писал в пьесе «Белый дьявол» (1610) о «сороках тысячах шотландских торговцев в Польше».
В 1583 году, совершая паломничество в Палестину, Радзивилл Сиротка писал об увиденных им в Сирии уличных торговцах-друзах, что они «как наши шкоты в коробах различные мелкие вещи для продажи носят по улицам». Одним из наиболее известных профессоров философии Виленского университета в XVI веке (1570–1575) был иезуит из Шотландии Джон Хэй (1546–1607). Медный шотландский пенни с 1640-х стал первой медной монетой в обращении на территории Беларуси.
Будучи кальвинистами по вероисповеданию, шотландцы преимущественно селились в городах и поселках, принадлежавших литовским магнатам-кальвинистам. Особенно большие поселения шкотов в XVII веке существовали в резиденциях кальвинистской ветви Радзивиллов — Слуцке и Кейданах. По воспоминаниям П. Гордона, Януша Радзивилла и его сына Богуслава, они «имели компанию целиком или преимущественно из шотландцев». Некоторые из них при финансовой помощи и опеке Радзивиллов занимались наукой и искусством; например, Дж. Джонстон издал в 1665 году в Амстердаме книгу «Thaumatographia Naturalis», посвященную Янушу и Богуслава Радзивиллам.
В войнах Речи Посполитой с Россией шотландцы участвовали как наёмники с обеих сторон, иногда по несколько раз переходя на сторону противника. Большое количество шкотов из армии шведского генерала Горна попала в плен к литовскому референдарию Александру Госевскому при занятии им крепости Белой на Смоленщине в 1610 году. При осаде Смоленска в 1634 году под командой последнего находилась шотландская драгунская хоругвь (200 человек).
Постепенно шотландцы ассимилировались местным населением, принимали традиционные имена и фамилии. Так, в реестре пинских купцов (1620-е) перечислены 4 шотландца: Томило Олешкович, Петр Шимкович, Олешко Охремович и Луцъя Литвинович.
Напишите отзыв о статье "Шкоты"
Литература
- Алесь Белы // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі. У 6 т. Т.
- Steuart A.F. Scottish influence in Russian History. Glasgow, 1913.
- Idem. Papers relating to the Scots in Poland. 1576-1793. Edinburgh, 1915.
- Zins H. Polska w oczach Anglików. Warszawa, 1974.
- Рябцевич В.Н. О чем рассказывают монеты. Мн., 1977.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Шкоты
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.
Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
