Ярославский Спас
| |
| Спас. середина XIII век | |
| дерево, темпера. 44,5 × 37 см | |
| Ярославский художественный музей, Ярославль | |
Ярославский Спас — древнерусская икона середины XIII века.
Икона происходит из ярославского Успенского собора (освящён в 1219 году), где находилась при раке с мощами князей Василия и Константина Всеволодовичей и почитался как их моленный образ[1]. Икона была раскрыта в 1919 году в ярославском филиале Центральных государственных реставрационных мастерских Ф. А. Модоровым и Г. О. Чириковым[2].
Описание
Икона написана на липовой доске с ковчегом и паволокой, на поля положен новый левкас. По углам и в центре полей имеются углубления в которых находились украшавшие икону драгоценные камни.[2].
Сохранность иконы характеризуется как посредственная[3]. Поверхность иконы в кракелюрах, краска местами стёрта до левкаса. Живопись лика сильно утрачена, сохранились следы оригинальной подрумянки. На нимбе имеются следы гвоздей от утраченного оклада. Текст Евангелия не сохранился.
На иконе представлено поясное изображение Иисуса Христа в иконографии Пантократора. По мнению И. Э. Грабаря, икона «не имеет ничего от новгородской шумливой деловитости, как бы написана под сурдинку, мечтательно и скромно, но очень тонко, с большим чувством формы»[4]. Академик В. Н. Лазарев отмечает, что лик Спаса на иконе имеет типично русские черты и подкупает «выражением какой-то особой интимности»[1].
Напишите отзыв о статье "Ярославский Спас"
Примечания
- ↑ 1 2 Лазарев В. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. — М.: Искусство, 2000. — Стр. 43-44
- ↑ 1 2 Живопись домонгольской Руси: Каталог выставки. — М.: Советский художник, 1974. — Стр. 111—112
- ↑ Лазарев В. Н. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. — М.: Искусство, 2000. — Стр. 168
- ↑ Грабарь Игорь. О древнерусском искусстве. М.,1966. С. 162
| |||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ярославский Спас
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые живут над нами», – молилась Наташа.Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова. Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля, сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу. Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и все таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и произнес:
– «Сами себя и живот наш Христу богу предадим».
«Сами себя богу предадим, – повторила в своей душе Наташа. – Боже мой, предаю себя твоей воле, – думала она. – Ничего не хочу, не желаю; научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня, возьми меня! – с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь, опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот вот невидимая сила возьмет ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России от вражеского нашествия.
– «Господи боже сил, боже спасения нашего, – начал священник тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. – Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе употребляти имать законопреступный власть?
