Икона Николы из Духова монастыря

Николай Чудотворец. XIII век

дерево, темпера. 67,6 × 52,5 см

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

«Николай Чудотворец» — русская икона XIII века новгородского происхождения. Находится в собрании Государственного Русского музея.

История

Икона происходит из новгородского Духова монастыря, который известен по летописным данным с 1162 года. В 1920-е годы поступила в собрание Новгородского музея где в 1926—1928 гг. была раскрыта. В 1929—1932 гг. участвовала в выставке памятников древнерусской живописи в Германии, Австрии, Англии и США, организованной Наркомпросом РСФСР. В 1933 году икона поступила в Русский музей.

До раскрытия икона датировалась 1500 годом из-за надписи XVIII века, выполненной при поновлении иконы: «…от воплощения Бога Слова 1500 написан сей образ святого великого святителя Николая Мирликийского Чудотворца, взят сей образ из Диких пол…». После раскрытия икону вначале датировали XII веком. В 1937 году искусствовед А. И. Некрасов предложил датировку иконы рубежом XII—XIII веков. Искусствоведы В. Н. Лазарев и Г. С. Колпакова датируют икону серединой XIII века.

Иконография

Икона написана на липовой доске без паволоки. Доска состоит из трёх частей, оригинальные торцевые шпонки утрачены (сохранились следы гвоздей), доски скрепляют более поздние врезные сквозные шпонки. Доска с ковчегом, поля сильно опилены.

Святитель Николай изображён по пояс, правой рукой он благословляет, в левой держит Евангелие. Лик святого византийски суров, но, как отмечает академик Лазарев, графическая проработка формы не является работой византийского мастера — «линии как бы врезаны в поверхность доски, в них есть что-то чеканное».

В медальонах вокруг головы Николая Чудотворца помещены изображения святых Афанасия и Онисима (слева) и Феодула и Екатерины (справа). Эти образы написаны более мягко, чем лик святого Николая и в них «особенно явственно сказывается отход от византийских образцов». По мнению Г. С. Колпаковой это могут быть патрональные святые заказчика иконы, а сама она является «поминальным вотивным заказом конкретной семьи».

На полях иконы помещены святые издавна почитавшиеся в Новгороде как общие заступники:

• верхнее воля — архангелы Михаил и Гавриил между которыми расположен престол уготованный (как на поясной иконе Николая Чудотворца из Новодевичьего монастыря);
• левое поле — Симеон Столпник, Борис и неизвестная мученица;
• правое поле — мученица Евдокия, Глеб, мученик Флор;
• нижнее поле — остатки поясного изображения мученицы.

Отрывок, характеризующий Икона Николы из Духова монастыря

– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.