Ageia

AGEIA Technologies, Inc.
Основание	2002
Упразднена	13 февраля 2008 года
Причина упразднения	приобретение компанией nVidia
Преемник	nVidia
Расположение	Санта-Клара, штат Калифорния
Ключевые фигуры	Манджу Хежд (англ. Manju Hegde) — CEO
Отрасль	Полупроводники, программное обеспечение
Продукция	Физический процессор PhysX Физический движок PhysX

К:Компании, основанные в 2002 годуК:Компании, упразднённые в 2008 году

Ageia (AGEIA, Ageia Technologies) — частная компания по разработке программного и аппаратного обеспечения, основанная в 2002 году. Ageia не имела собственных производственных мощностей. Ageia разработала и выпустила в массовое производство чип PhysX — Физический процессор (англ. PPU — англ. Physics Processing Unit), предназначенный для обработки физических расчётов с намного большей скоростью, чем обычный центральный процессор. Ageia также разработала PhysX (ранее известный как NovodeX) — программный физический движок, использующий мощности чипа PhysX. Однако физический движок PhysX SDK может работать и без использования PPU; в таком случае расчёт физики ложится на CPU, что является более медленным вариантом, или GPU.

Компания Ageia была отмечена как

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)первая компания, которая разработала аппаратный чип, предназначенный для снятия нагрузки по обсчёту физики в компьютерных играх с процессора. Вскоре после создания и внедрения в производство процессора PhysX, NVIDIA и ATI анонсировали свои собственные аналогичные разработки.

История

Компания Ageia Technologies была основана в 2002 году пятью предпринимателями и специалистами компьютерных технологий, одним из которых был Манджу Хежд (англ. Manju Hegde), который стал её председателем и CEO. Название «AGEIA» представляет собой первые буквы стран из которых происходили основатели компании: America (США), Germany (Германия), Egypt (Египет), India (Индия), America (США).

Основным фокусом деятельности компании стала разработка физического процессора (Physics Processing Unit — PPU) под названием «Ageia PhysX PPU». Целью данного чипа было выполнение расчётов игровой физики в компьютерных играх и других интерактивных программных приложениях. «PhysX PPU» был заявлен как революционный чип, который привнесёт в игровую и программную индустрию повсеместное использование высококачественных массовых физических симуляций реального времени. Заявлялось, что чип произведёт революцию, подобную появлению графических ускорителей, смонтированных на дискретных видеокартах.

В мае 2003 года Ageia получила финансирование в размере $9,5 млн.

В 2004 году Ageia проводит своё главное приобретение — она покупает швейцарскую компанию NovodeX AG вместе с её одноимённым физическим движком «NovodeX Physics». Согласно Хежду, выбор Ageia пал на движок «NovodeX» потому, что на то время он был наиболее надёжным, многоплатформенным, многопоточным и высокопроизводительным физическим движком реального времени из всех, представленных на рынке. Сотрудники NovodeX AG влились в Ageia, а движок «NovodeX» версии 2.3 стал основой для собственного движка Ageia — «Ageia PhysX». Изначально движок имел старое название — «NovodeX», однако со временем оно было вытеснено новым — «Ageia PhysX». Основным новшеством, добавленным в результирующий движок, была поддержка аппаратного ускорения на «PhysX PPU». Таким образом, благодаря этой покупке Ageia получила вторую необходимую составляющую — программный физический движок, который поддерживает физический процессор.

На начало 2005 года Ageia имела более $38 млн в финансовом обороте и $30 млн в запасе. Основными инвесторами являлись Apex Venture Partners, BA Venture Partners, HIG Ventures, Granite Global Ventures, CID Equity Partners и VentureTech.

8 марта 2005 года на Game Developers Conference 2005 Ageia официально объявила о своём намерении вывести на рынок физический процессор собственной разработки «Ageia PhysX PPU».

1 сентября 2005 года компания Ageia приобрела шведскую компанию Meqon Research AB, создавшую свой собственный физический движок «Meqon». «Meqon» был интегрирован в состав движка «Ageia PhysX», а сотрудники Meqon Research AB были интегрированы в команду разработчиков компании Ageia. Для лицензиатов, которые приобрели «Meqon» до покупки, Ageia продолжила поддержку. В официальном пресс-релизе, посвящённом покупке компании и движка, были упомянуты две игры, которые на момент покупки находились в разработке и для которых была приобретена лицензия на «Meqon»: Duke Nukem Forever и TimeShift. Однако в августе 2007 года, незадолго до выхода TimeShift (октябрь и ноябрь 2007 года), стало известно, что она использует не Meqon, а Havok 4.5. «После приобретения NovodeX в прошлом году, приобретение Meqon объединяет самые передовые технологии игровой физики в мире под одной крышей, что является ключевой вехой в нашем упорном стремлении к совершенству игровой физики», — заявил Манджу Хежд по поводу покупки.

9 мая 2006 года начались первые поставки «Ageia PhysX PPU» в розничную торговлю.

24 августа 2006 года российская компания Nival Interactive заключила контракт с Ageia, получив право на использование в своих будущих играх программного пакета Ageia PhysX SDK. Это соглашение распространяется не только на проекты самой Nival Interactive, но и сторонних студий, в которых Nival Interactive выступает в качестве продюсера или издателя.

В ноябре 2007 года в прессе появились сведения о том, что компания AMD задумывается о покупке Ageia. Причиной данных предположений послужило интервью, данное британскому информационному ресурсу Custom PC главой AMD по связям с разработчиками Ричардом Хадди (англ. Richard Huddy). В этом интервью Хадди сообщил, что руководство AMD время от времени обсуждает вопрос о покупке Ageia. Основным препятствием такой покупки Хадди назвал цену, которую может потребовать Ageia. С учётом покупки компании Havok, разработчика одноимённого движка, компанией Intel летом 2007 года за $100 млн, Ageia, глядя на этот прецедент, может потребовать аналогичную сумму, выплатить которую AMD не может. Вместе с тем Хадди заявил, что он уверен в том, что nVidia, главный конкурент AMD на рынке графических процессоров, имеет очень серьёзные намерения по отношению к покупке Ageia.

4 февраля 2008 года компания nVidia объявила о своём желании приобрести Ageia.

13 февраля 2008 года приобретение было завершено, Ageia влилась в NVIDIA и перестала существовать как отдельная компания.

Физический движок PhysX с этого момента стал известен как nVidia PhysX.

Ссылки

• [www.ageia.com ia.com] (англ.) — официальный сайт компании Ageia (в настоящее время [www.nvidia.com/object/physx_new.html перенаправляется на страницу nVidia PhysX], однако оригинальная версия доступна в Архиве Интернета: [web.archive.org/web/*/www.ageia.com ссылка])
• Greg King. [techgage.com/article/ageia_in_2007_-_is_this_the_year_of_the_ppu/ AGEIA in 2007 - Is This the Year of the PPU?] (англ.). Techgage (22 февраля 2007 года). Проверено 1 января 2011. [www.webcitation.org/66ArFKtky Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Ageia

– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.