F-15 Strike Eagle II
| F-15 Strike Eagle II | |||||
|---|---|---|---|---|---|
|
| |||||
| Разработчик | |||||
| Издатель | |||||
| |||||
| Дата выпуска | |||||
| Жанр | |||||
| Платформы | |||||
| Режимы игры | |||||
F-15 Strike Eagle II (рус. F-15 Удар орла II) — видеоигра в жанре авиасимулятор, выпущенная компанией MicroProse на ряде платформ в 1989 году. Она является сиквелом игры F-15 Strike Eagle. В 1992 году была выпущена третья и заключительная часть серии.
Игровой процесс
Игра унаследовала многие черты от F-19 Stealth Fighter, однако является более аркадной. Игрок управляет истребителем-бомбардировщиком F-15E «Страйк Игл» и выполняет боевые задания в нескольких «горячих точках» планеты, основанных на реальных военных конфликтах. Самолёт вооружён ракетами AIM-120 для уничтожения воздушных и AGM-65 для уничтожения наземных целей, а также авиапушкой, которая может быть использована против любых целей (даже таких, как, например, аэродром). Для выполнения миссии необходимо уничтожить основную и запасную цели, после чего вернуться на дружественный аэродром. В каждом регионе присутствует множество наземных объектов, вражеских и дружественных — аэродромы, позиции зенитно-ракетных комплексов, корабли, жилые кварталы. Для успешного выполнения задания обычно необходимо ослабить систему ПВО в районе заданных целей, то есть уничтожить зенитно-ракетные комплексы и аэродромы, генерирующие вражеские самолёты.
В процессе игры можно совершать посадку на дружественные аэродромы и авианосцы для пополнения запаса боеприпасов и топлива. Модель повреждений самолёта реализована очень просто — с каждым попаданием он теряет скорость, так что после определённого количества попаданий вернуться на аэродром становится практически невозможно. В случае катапультирования игрок получает гораздо меньше очков за уничтоженные объекты. Если игрок катапультируется три раза, находясь в одном и том же звании, его отстранят от полётов и переведут на штабную работу, что означает завершение карьеры. Карьера также заканчивается в случае гибели.
Авиация противника представлена довольно большим числом разных типов самолётов, в основном советского производства. Присутствуют следующие самолёты: МиГ-17, МиГ-23, МиГ-25, МиГ-29, МиГ-31, Су-27, Ан-72, Ил-76 (в варианте самолёта ДРЛО), «Мираж» F1, F-4 «Фантом» II, F-5 «Тайгер» II, F-14 «Томкэт». Управляющий ими искусственный интеллект достаточно прост: самолёты генерируются на аэродроме по одному, взлетают и берут курс на самолёт игрока. Сблизившись, они вступают в манёвренный воздушный бой. Единственный дружественный самолёт — F/A-18; он совершает патрулирование возле каждого дружественного аэродрома и авианосца, однако не атакует противника. За его сбитие, как и за уничтожение любого дружественного объекта, снимаются очки. Наземная система ПВО тоже представлена разными типами зенитно-ракетных комплексов, имеющими различную эффективность: например, ракета SA-2 (С-75) может быть легко введена в заблуждение выбросом ловушки, а от ракеты SA-10 (С-300) можно уйти только маневрированием.
В оригинальной версии игры есть четыре театра военных действий; в 1991 году был выпущен диск с тремя дополнительными миссиями (в варианте для Sega Genesis, по-видимому, изначально было шесть миссий).
- Вьетнам. Дружественные авиабазы в Таиланде и Южном Вьетнаме, цели в Северном Вьетнаме, Лаосе, Камбодже. Исторический фон — Вьетнамская война (хотя F-15 появился слишком поздно, чтобы участвовать в ней). Самая слабая система ПВО — ЗРК SA-2 и SA-5, самолёты МиГ-17 и МиГ-23.
- Ливия. Дружественные авиабазы на Мальте и Крите, цели в Ливии. Исторический фон — напряжённость американо-ливийских отношений.
- Ближний Восток. Дружественные базы в Израиле, Турции, на Кипре, цели в Иордании, Сирии, Ливане, Ираке. Исторический фон — арабо-израильский конфликт.
- Иран. Дружественные авиабазы в ряде стран Персидского залива, цели в Иране. Единственная миссия, в которой система ПВО противника практически полностью представлена техникой западного производства. Исторический фон — напряжённость американо-иранских отношений (кризис с заложниками и нападения на танкеры в Персидском заливе).
- Нордкап. Дружественные авиабазы в Швеции, цели в СССР. Исторический фон — холодная война.
- Европа. Дружественные авиабазы в Западной Европе, цели в Восточной Европе. Исторический фон — холодная война.
- «Буря в пустыне»
Дополнительные факты
- Среди самолётов противника примечательно отсутствие МиГ-21, хотя имеется более старый МиГ-17.
- В игре допущены некоторые неточности, касающиеся оружейных систем. В частности, во время миссии в Иране наиболее опасным самолётом противника является F-5, вооружённый ракетами AIM-7 (от которых можно уйти только маневрированием), в то время как F-4 и F-14 несут гораздо менее эффективные AIM-9. В реальности F-5 не может нести ракеты AIM-7.
- Самолёты МиГ-25, «Мираж» F1 и F/A-18 представлены одной и той же моделью, которая не похожа ни на один из них и выглядит скорее как «Мираж» III/V.
Напишите отзыв о статье "F-15 Strike Eagle II"
Ссылки
- [www.mobygames.com/game//f-15-strike-eagle-ii/ F-15 Strike Eagle II] (англ.) на сайте MobyGames
Отрывок, характеризующий F-15 Strike Eagle II
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
