Чедвик, Нора Кершоу
Но́ра Ке́ршоу Че́двик | |
англ. Nora Kershaw Chadwick | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Страна: | |
Научная сфера: | |
Место работы: | |
Альма-матер: | |
Известна как: | |
Награды и премии: |
Но́ра Ке́ршоу Че́двик (англ. Nora Kershaw Chadwick; 28 января 1891, Ланкашир, Великобритания – 24 апреля 1972, Кембридж, Великобритания)[1] — британский историк-медиевист и кельтолог.
Биография
Родилась 28 января 1891 года в графстве Ланкашир. Был старшей дочерью Джеймса Кершоу и Эммы Клары Бут, поженившихся в 1888 году. Её сестра Мабел родилась в 1895 году.
Получила степень бакалавра в Кембриджском университете и во время Первой мировой войны преподавала в Сент-Эндрюсском университете.
В 1919 году она вернулась в Кембриджский университет чтобы изучать древнеанглийский и древнескандинавский язык под руководством профессора Гектора Мунро Чедвика , который в 1922 году стал её мужем.[2] Нора Чедвик превратила свой дом в литературный салон, что стало традицией после смерти её супруга в 1947 году.[2] Большую часть своей жизни она посвятила кельтологии. В 1950—1958 годы Чедвик читала лекции ранней истории и культуре Британских островов в Кембриджском университете. Также сотрудничала с В. М. Жирмунским при работе над составлением трёхтомного сборника русскоязычной литературы. Совместно с кельтологами Майлзом Диллоном и Кеннетом Джексоном написала восьмитомную историю кельтской Британии и Бретани.
Нора Чедвик также прославилась благодаря своему очерку «Чудовища и Беовульф», где доказывала, что мать Гренделя является богиней из скандинавской мифологии и вероятно является валькирией.
Член Лондонского общества антикваров.
Член Британской академии.
Награды
- Орден Британской империи (1961)[2]
- Почётный профессор Уэльского университета
- Почётный профессор Сент-Эндрюсского университета
- Почётный профессор Ирландского национального университета
Научные труды
- The Growth of Literature (1932).
- I: The Ancient Literatures of Europe (1932)
- II: Russian Oral Literature, Yugoslav Oral Poetry, Early Indian Literature, Early Hebrew Literature (1936)
- III: The Oral Literature of the Tatars and Polynesia, etc. (1940)
- The Beginnings of Russian History, an enquiry into sources (1946)
- Poetry and Letters in early Christian Gaul (1955)
- Early Scotland (1949)
- Studies in Early British History (1954)
- Celtic Britain (ancient people and places) (1963)
- The Age of Saints in the Celtic Church (1964)
- The colonization of Brittany from Celtic Britain (1965)
- The Druids (1966)
- Celtic Realms (1967)
- The Celts (1970)
- The Study of Anglo-Saxon (1955)
- The Monsters and Beowulf // The Anglo-Saxons: Studies in Some Aspects of Their History. Ed. Peter ed Clemoes. London: Bowes & Bowes, 1959. 171-203.
Напишите отзыв о статье "Чедвик, Нора Кершоу"
Примечания
- ↑ [www.ukwhoswho.com/view/article/oupww/whowaswho/U153078 CHADWICK, Nora Kershaw], Who Was Who , A & C Black, 1920–2015; online edn, Oxford University Press, 2014
- ↑ 1 2 3 H. R. Ellis Davidson 'Nora Kershaw Chadwick'. // Folklore, Vol. 83, No. 3 (Autumn, 1972), pp. 254-255
Литература
- Sandra Straubhaar [www.academia.edu/3863414/_An_Extraordinary_Sense_of_Powerful_Restlessness_Nora_Kershaw_Chadwick_1891-1972 “An Extraordinary Sense of Powerful Restlessness:” Nora Kershaw Chadwick, 1891-1972]
Ссылки
- [www.jstor.org/view/0015587x/ap040331/04a00100/0 Obituary].
- [archive.org/search.php?query=Chadwick%2C%20Nora%20K. Работы Nora Kershaw] в Internet Archive
Отрывок, характеризующий Чедвик, Нора Кершоу
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.