Savoia-Marchetti SM.81 Pipistrello
Поделись знанием:
Savoia-Marchetti SM.81 PipistrelloSavoia-Marchetti SM.81 Pipistrello
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
| SM.81 Pipistrello | |
|---|---|
 | |
| Тип | средний бомбардировщик, военно-транспортный самолёт |
| Разработчик | Savoia-Marchetti |
| Производитель | Savoia-Marchetti, Piaggio, CMASA |
| Главный конструктор | Алессандро Маркетти |
| Первый полёт | 1934 |
| Начало эксплуатации | 1935 |
| Конец эксплуатации | 1950 |
| Статус | снят с эксплуатации |
| Основные эксплуатанты |  Regia Aeronautica Ejército del Aire,  Royal Air Force
|
| Годы производства | 1934—1938 |
| Единиц произведено | 534 |
| Базовая модель | Savoia-Marchetti SM.73 |
 Изображения на Викискладе
| |
Савоя-Маркетти SM.81 Пипистрелло (итал. Savoia-Marchetti SM.81 Pipistrello, «Летучая мышь») — итальянский средний бомбардировщик и транспортный самолёт смешанной конструкции. Разработан конструкторами фирмы Savoia-Marchetti под руководством Алессандро Маркетти. Серийное производство самолёта продолжалось с 1934 до марта 1938 года. Всего выпущено 534 самолёта.
История
Принят на вооружение Regia Aeronautica весной 1935 года.
Первое боевое применение в декабре 1935 года в Эфиопии. 28 июля 1936 первые 9 итальянских самолётов S.81 прибыли в Мелилью для оказания помощи Франко, в дальнейшем их количество было увеличено[1]
С марта 1941 года самолёт переводился в части военно-транспортной авиации.
Тактико-технические характеристики
Приведенные характеристики соответствуют S.M.81 с мотором Alfa Romeo 126 RC.34.
Источник данных: Техническое руководство Министерства авиации С.A.205, 1936 г. [2]; [www.airwar.ru/enc/bww2/sm81.html#LTH «Уголок неба»]
Технические характеристики- Экипаж: 5 человек
- Длина: 18,364 м
- Размах крыла: 24,0 м
- Высота: 4,368 м
- Площадь крыла: 93,0 м²
- Масса пустого: 6 800 кг
- Нормальная взлётная масса: 10 504 кг
- Объём топливных баков: 3 615 л
- Силовая установка: 3 × радиальных Alfa Romeo 126 RC.34
- Мощность двигателей: 3 × 750 л.с. на высоте 3353 м (3 × 551,6 кВт)
- Воздушный винт: трёхлопастной Savoia Marchetti
- Диаметр винта: 3,5 м
Лётные характеристики
- Максимальная скорость: 336 км/ч на 5000 м
- Крейсерская скорость: 287 км/ч
- Скорость сваливания: 83,7 - 86,9 км/ч
- Практическая дальность: 2 000 км
- Практический потолок: 7 000 м
- Скороподъёмность: 5,6 м/с
- Время набора высоты:
- 1 000 м за 3 мин. 5 сек.
- 3 000 м за 9 мин. 56 сек.
- 5 000 м за 19 мин. 16 сек.
- Нагрузка на крыло: 113 кг/м² (расч.)
- Тяговооружённость: 157 Вт/кг (расч.)
- Длина разбега: 190 - 230 м
Вооружение
- Стрелково-пушечное:
- 2 × 2 × 7,7 мм пулемёта Breda-SAFAT в турелях сверху и снизу фюзеляжа
- 1× 7,7 мм пулемёт Breda-SAFAT перекидной в задней части фюзеляжа для обороны с бортов
- Боевая нагрузка:
- нормальная: 1 200 кг бомб
- максимальная: 2 000 кг бомб
- Бомбы:
- 4× 500 кг или 250 кг бомб или
- 16× 100 кг бомб или
- 28× 50 кг бомб или
- 56× 20 кг или 15 кг бомб
</ul>
Напишите отзыв о статье "Savoia-Marchetti SM.81 Pipistrello"
Примечания
Ссылки
- [www.airwar.ru/enc/bww2/sm81.html SM.81 Pipistrello «Уголок неба»]
- [www.base13.glasnet.ru/text/ap/sm81.htm Giorgio Apostolo Savoia Marchetti S.M.81 Aircraft profile 146. 1970 год]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Savoia-Marchetti SM.81 Pipistrello
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
