Абдулбеков, Загалав Абдулбекович

Загалав Абдулбеков
Личная информация
Полное имя	Загалав Абдулбекович Абдулбеков
Гражданство	СССР СССР → Россия Россия
Дата рождения	29 декабря 1945(1945-12-29) (78 лет)
Тренеры	Арминак Карапетян
Награды и медали Вольная борьба (мужчины) Олимпийские игры Золото Мюнхен 1972 до 62 Чемпионаты мира Бронза Мар-дель-Плата 1969 до 62 кг Золото София 1971 до 62 кг Золото Тегеран 1973 до 62 кг Чемпионаты Европы Бронза София 1969 до 62 кг Серебро Лозанна 1973 до 62 кг Бронза Людвигсхафен-на-Рейне 1975 до 62 кг Почётные спортивные звания

Загалав Абдулбекович Абдулбеков (авар. Загъалав ГIабдулбегов; 29 декабря 1945, Карата, Ахвахского района Дагестанской АССР) — советский борец-вольник. По национальности – аварец.

Выступал в 1966—1968 за «Буревестник» (Махачкала), в 1969—1973 за Динамо (Махачкала). Окончил Дагестанский педагогический институт (1968), преподаватель.

Достижения

Как спортсмена

• Заслуженный мастер спорта СССР (1971).
• Чемпион Олимпийских игр 1972 года в лёгком весе.
• Чемпион мира 1971 и 1973 годов.
• Серебряный призёр чемпионата Европы 1973 года.
• Бронзовый призёр чемпионата мира 1969 года, чемпионата Европы 1969 и 1975 годов.
• Чемпион СССР 1966, 1968, 1969, 1973.
• Бронзовый призёр чемпионата СССР 1970, 1971.

Как тренера

• Орден «Знак Почёта» (1972).
• Заслуженный деятель культуры Дагестанской АССР (1972).
• Тренер сборной команды СССР на Олимпийских играх 1976 и 1980 годов.
• Заслуженный тренер СССР (1980).
• Награждён Почётным Знаком «За заслуги в развитии физической культуры и спорта» (1995).

Деятельность в ФСО «Динамо»

Работа Загалава Абдулбекова на посту заместителя председателя ФСО «Динамо» неоднократно подвергалась критике в связи с неудовлетворительным обслуживанием футбольного поля махачкалинского стадиона «Динамо». В частности, в 2010 году по этой причине пришлось поменять местами матчи «Анжи» с «Локомотивом», а на перенесённом во Владикавказ матче 14-го тура российской Премьер-Лиги «Анжи» — «Терек» недовольные болельщики махачкалинского клуба даже вывесили баннер «Загалав, спасибо за выезд!». Из-за не обеспечения условий проведения соревнований стадиону грозила дисквалификация сроком до двух лет.

Ссылки

• [www.databaseolympics.com/games/gamessport.htm?g=18&sp=WRE ОИ 1972 — Мюнхен, Германия — Борьба]  (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ab/zagalav-abdulbekov-1.html Профиль Загалава Абдулбекова]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Абдулбеков, Загалав Абдулбекович

– Что прикажете, ваше благородие? – спросил фейерверкер, близко стоявший около него и слышавший, что он бормотал что то.
– Ничего, гранату… – отвечал он.
«Ну ка, наша Матвевна», говорил он про себя. Матвевной представлялась в его воображении большая крайняя, старинного литья пушка. Муравьями представлялись ему французы около своих орудий. Красавец и пьяница первый номер второго орудия в его мире был дядя ; Тушин чаще других смотрел на него и радовался на каждое его движение. Звук то замиравшей, то опять усиливавшейся ружейной перестрелки под горою представлялся ему чьим то дыханием. Он прислушивался к затиханью и разгоранью этих звуков.
– Ишь, задышала опять, задышала, – говорил он про себя.
Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра.
– Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! – говорил он, отходя от орудия, как над его головой раздался чуждый, незнакомый голос:
– Капитан Тушин! Капитан!
Тушин испуганно оглянулся. Это был тот штаб офицер, который выгнал его из Грунта. Он запыхавшимся голосом кричал ему:
– Что вы, с ума сошли. Вам два раза приказано отступать, а вы…
«Ну, за что они меня?…» думал про себя Тушин, со страхом глядя на начальника.
– Я… ничего… – проговорил он, приставляя два пальца к козырьку. – Я…
Но полковник не договорил всего, что хотел. Близко пролетевшее ядро заставило его, нырнув, согнуться на лошади. Он замолк и только что хотел сказать еще что то, как еще ядро остановило его. Он поворотил лошадь и поскакал прочь.
– Отступать! Все отступать! – прокричал он издалека. Солдаты засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
Это был князь Андрей. Первое, что он увидел, выезжая на то пространство, которое занимали пушки Тушина, была отпряженная лошадь с перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из ключа, лилась кровь. Между передками лежало несколько убитых. Одно ядро за другим пролетало над ним, в то время как он подъезжал, и он почувствовал, как нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о том, что он боится, снова подняла его. «Я не могу бояться», подумал он и медленно слез с лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил, что при себе снимет орудия с позиции и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
– А то приезжало сейчас начальство, так скорее драло, – сказал фейерверкер князю Андрею, – не так, как ваше благородие.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были и так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.


Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.