Аблуков, Александр Михайлович

Аблуков Александр Михайлович
Полный кавалер ордена Славы Аблуков А. М.
Дата рождения	18 декабря 1921(1921-12-18)
Место рождения	Астрахань, РСФСР
Дата смерти	11 февраля 1964(1964-02-11) (42 года)
Место смерти	Ульяновск, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1941—1945
Звание
Командовал	командир орудийного расчёта 22-го армейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка 69-й армии
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	слесарь, Ульяновский автомобильный завод

Аблуков Александр Михайлович (18.12.1921 — 11.2.1964) — командир орудийного расчёта 22-го армейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка 69-й армии 1-го Белорусского фронта, старший сержант, участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.

Биография

Аблуков Александр Михайлович родился 18 декабря 1921 года в городе Астрахань. Рано лишился отца и весной 1934 года был направлен в Ивановский режимный детский дом, где с 1938 года воспитывался вместе с будущим легендарным Героем Великой Отечественной войны Александром Матросовым. Окончил школу ФЗУ в городе Куйбышев. Работал на заводе.

В Красной Армии с 19 апреля 1941 года. В боях в Великую Отечественную войну с июня 1941 года. Член ВКП(б) с 1942 года.

Командир орудийного расчёта 22-го армейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка старший сержант Александр Аблуков 20 июля 1944 года, при форсировании реки Западный Буг западнее города Любомль Волынской области Украины, вёл огонь прямой наводкой и вместе с бойцами уничтожил миномётную батарею врага, мешавшую продвижению советской пехоты. 24 июля 1944 года, не обращая внимания на ожесточённый вражеский обстрел, старший сержант Аблуков установил орудие на танкоопасном направлении на прямую наводку и контролировал направление возможной атаки вражеских танков. За мужество и отвагу, проявленные в боях, 5 августа 1944 года старший сержант Аблуков Александр Михайлович награждён орденом Славы 3-й степени.

14 января 1945 года юго-западнее польского города Пулавы старший сержант Аблуков А. М., командуя вверенным ему орудийным расчётом, уничтожил до взвода солдат противника, два пулемёта, противотанковую пушку. За мужество и отвагу, проявленные в боях, 17 февраля 1945 года старший сержант Аблуков Александр Михайлович награждён орденом Славы 2-й степени.

В период с 16-го по 20 апреля 1945 года в боях северо-западнее города Франкфурт-на-Одере командир орудийного расчёта 22-го армейского истребительно-противотанкового артиллерийского полка старший сержант Александр Аблуков, вел огонь прямой наводкой и уничтожил три орудия, семь пулемётов, несколько десятков вражеских солдат. воин-артиллерист был ранен, но поля боя не покинул.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 мая 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецко-вражескими захватчиками старший сержант Аблуков Александр Михайлович награждён орденом Славы 1-й степени, став полным кавалером ордена Славы.

После войны А. М. Аблуков демобилизован. Жил в городе Ульяновск. В течение полутора десятков лет работал слесарем на Ульяновском автомобильном заводе. Скончался 11 февраля 1964 года. Похоронен в Ульяновске на старом городском кладбище.

Награждён орденами Славы 1-й, 2-й и 3-й степени, медалями.

Память

Его именем в 1976 году названа улица в Ульяновске, проходящая от Московского шоссе до улицы Пушкарёва. Имя Александра Аблукова носил пионерский лагерь на берегу Волги в Старомайнском районе Ульяновской области.

Литература

• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8609 Александр Михайлович Аблуков]. Сайт «Герои Страны». Проверено 5 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Аблуков, Александр Михайлович

– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.