Адывар, Халиде Эдиб
| Хали́де Эдип Адывар | |
| Halide Edip Adıvar | |
 | |
| В молодости | |
|---|---|
| Имя при рождении: |
Халиде |
| Род деятельности: |
общественный деятель |
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Халиде́ Эди́п Адыва́р (осман. خالده اديب اديوار) (род. 1882 - ум. 1964) — турецкий политический и общественный деятель. Романистка и суфражистка. Прославилась своими трудами, в которых критиковала низкий социальный статус турецких женщин. Халиде утверждала, что из-за незаинтересованности большинства женщин своими правами их нарушали. За свою жизнь она успела отслужить в турецких вооружённых силах во время турецкой войны за независимость. Как последователь нового курса турецкой политики она участвовала в перевоспитании армянских сирот геноцида в 1916 в Ливане. Близкий друг и сподвижница Ататюрка. Находиласть рядом с ним в самые тяжелые годы. Халиде Адывар была в военном штабе Ататюрка и дала подробное описание взятия Измира (Смирны) в 1922 году.
Краткая биография
Халиде Эдип родилась в Стамбуле, Османской империи; будучи девочкой, она изучила арабский язык и математику, и закончила американский колледж для девочек в 1901 ; колледж был направлен на воспитание новой молодёжи. В те годы Османская империя переживала кризис и нуждалась в реформах социального характера. В 1897 году в возрасте 15 лет Халиде Эдип перевела произведение Эбботта Джейкоба «Мать». За это она была награждена османским султаном Абдул-Хамидом Орденом милосердия.
От первого мужа Салиха Зеки у неё было двое детей. Позже они развелись.
В 1909 был издан её первый роман, Seviye Talip. В 1917 году она вышла замуж за Аднана Адывара. Через год она устроилась на работу лектором в Стамбульский университет. Именно в те годы она проявила наибольшую активность в турецком освободительном движении.
В 1916 году, будучи директором турецкой школы, опекала армянских сирот. После окончания Первой мировой войны она и её муж направились в Анатолию, чтобы участвовать в войне за Независимость; она служила сначала как капрал и затем как сержант в национальных вооружённых силах.
После окончания войны, она и её муж, направленный в Западную Европу жили бы во Франции и Великобритании с 1926 до 1939. Она много путешествовала, преподавала и читала лекции в Соединенных Штатах и в британской Индии. После возвращения Турцию в 1939, она стала профессором в Стамбульском университете. В 1950 она была избрана в турецкий парламент, в 1954 ушла из политики.
Основная тема её романов — это сильный, независимый женский характер.
См. также
Напишите отзыв о статье "Адывар, Халиде Эдиб"
Отрывок, характеризующий Адывар, Халиде Эдиб
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
