Базаров, Иван Иванович
| Базаров, Иоанн Иоаннович | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Страна: | |
| Сан: | |
| Рукоположен: | |
| Духовное образование: | |
| Церковь | |
Базаров, Иоанн Иоаннович — православный священнослужитель, протоиерей, церковный писатель, духовник вюртембергской королевы Ольги Николаевны, дочери Николая I.
Содержание
Биография
Родился 21 июня 1819 года в Туле, где его отец Иоанн Григорьевич Базаров был протоиереем и преподавателем философии в Тульской духовной семинарии, в которой затем учился Иоанн Иоаннович.
После окончания семинарии в 1839 году поступил в Петербургскую Духовную Академию (СПбДА), которую закончил в 1843 году. Получил степень магистра, защитив диссертацию по теме: «О Церкви Англиканской, сходстве её с Православной и различиях от неё». Затем был преподавателем словесности в Санкт-Петербургской Духовной семинарии (СПбДС).
В 1844 году был рукоположен в священники русской церкви во Франкфурте-на-Майне и затем откомандирован в Висбаден духовником при великой княгине Елизавете Михайловне, вскоре скончавшейся (в начале 1845 года) при родах. В том же году Святейший Синод возвел отца Иоанна в магистры богословия. В 1851 году состоялся его перевод в Штутгарт, согласно желанию великой княгини Ольги Николаевны (тогда ещё наследной принцессы вюртембергской), которая хотела видеть его своим духовником. С тех пор о. Иоанн, возведенный в 1853 году в протоиереи, бессменно стоит во главе русской придворной церкви в Штутгарте. Но ему неоднократно случалось отправлять богослужение и в других германских городах, например Киссингене, Фридрихсгафене, когда в них пребывали Николай I с августейшей супругой. Живя за границей, о. Иоанн своими многочисленными трудами немало содействовал распространению в среде западного духовенства точных сведений о Русской православной церкви.
Помимо трудов на иностранных языках, о. Иоанн напечатал много сочинений и на русском языке: «Сказания, заимствованные из священных книг В. и Н. Завета» (Карлсруэ, 1854); дальнейшие издания, под заглавием: «Библейская история» выходили в России (последнее — 24-е, СПб., 1888); «Джунковский» («Православное обозрение», 1866 год, № 4); «Энциклика Джунковского против Рима» (СПб., 1867, перевод с французского) и др.
Вёл переписку со многими русскими писателями и общественными деятелями: В. А. Жуковским, Н. В. Гоголем, кн. П. П. Вяземским, а также с государственным канцлером А. М. Горчаковым и В. П. Титовым — писателем, бывшим посланником и наставником-наблюдателем наследника Николая Александровича. О знакомстве с такими выдающимися людьми о. Иоанн оставил воспоминания, среди них особенно ценны описание последних дней жизни Жуковского и впечатления от встреч с его женой. О. Иоанн переписывался и с иностранными корреспондентами: богословом из Тюбингена и епископом Роттенбургским К. Й. Гефеле, бароном А. фон Гакстгаузеном и другими.
О. Иоанн Иоаннович Базаров умер в 1895 году в Штутгарте[1], похоронен на церковном кладбище в Висбадене, рядом с супругой.
Напишите отзыв о статье "Базаров, Иван Иванович"
Примечания
- ↑ [roc-wiesbaden.de/index.php?option=com_content&view=article&id=80&Itemid=47 Хроники русской православной общины в Висбадене, 1844 год, Андрей Фишер, июль 2014]
Сочинения
- Базаров И. И. Последние дни жизни Жуковского. — СПб., 1852.
- Базаров И. И. Воспоминания о В. А. Жуковском. — СПб., 1853.
- Базаров И. И. Сказания, заимствованные из священных книг Ветхого и Нового Завета. — Карлсруэ, 1854.
- «Ueber kirchliche Sitten und Gebrauche in Russland» (в «Frankfurter Kathol. Kirchenblatt», 1855 год)
- «Panchis (греч.) oder Ordnung der Gebete fur die Verstorbenen» (Штутг., 1855)
- «Die Ehe nach der Lehre und dem Ritus der Orthodoxen russ. Kirche» (Карлсруэ, 1857; переведено на английский язык Биеррингом в Нью-Йорке)
- «Die russ. orthodoxe Kirche» (Штутг., 1873)
- Базаров И. И. Библейская история в кратких сказаниях. — Карлсруэ, 1859.
- [www.runivers.ru/lib/book4646/ Воспоминания протоиерея И. И. Базарова] // Русская старина : журнал. — СПб.: Тип. т-ва "Общественная польза", Б. Подъяческая, 39, 1901. — Т. 106, № 4 (апрель). — С. 53-75.
- [www.runivers.ru/lib/book4646/ Воспоминания протоиерея И. И. Базарова] // Русская старина : журнал. — СПб.: Тип. т-ва "Общественная польза", Б. Подъяческая, 39, 1901. — Т. 106, № 5 (май). — С. 277-306.
Библиография
- Архим. Августин (Никитин) [www.pravenc.ru/text/77356.html БАЗАРОВ] // Православная энциклопедия. Том V: «Бессонов — Бонвеч». — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 341-343. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
- А. Родосский, «Православная Богословская Энциклопедия», издание А. Лопухина, т. II, СПб., 1901.
Ссылки
- Базаров, Иоанн Иоаннович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Базаров, Иван Иванович
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
