Башня молчания
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение Портал |
| Основы вероучения |
| Дуализм |
|
Спента Маинью · Ангра-Майнью |
| Религиозные тексты |
| Гаты · Авеста Денкард · Бундахишн |
| Богослужение и культура |
|
Мобед · Ясна |
| Последователи |
|
|
Башня молчания (дахма или дахме, перс. دخمه, ˈdäχ-mä) — погребальное сооружение в зороастрийском религиозном обряде.
Содержание
Конструкция
Башни молчания обычно высотой около 6 м сооружаются из кирпича или камня на возвышенностях (в древности некоторые иранские общины, проживавшие в горах, просто отгораживали участок склона сплошной кирпичной стеной[1]). На решётчатых площадках на их вершине выкладываются мёртвые тела, которые расклёвывают затем птицы-падальщики. Освобождённые от плоти кости собираются затем в глубокий колодец в центре башни. В этих колодцах кости продолжают тлеть и разрушаться, пока окончательные продукты распада не будут смыты дождевой водой. Строительство башен молчания связано с положением в зороастризме, согласно которому «нечистое» мёртвое тело не должно предаваться ни земле, ни огню.
История
Первое известное упоминание о погребальных башнях относится к первой половине IX века, в письме к зороастрийцам Самарканда, рассматривающем вопрос соблюдения обряда в период, когда старая дахма повреждена, а новая ещё не построена[1]. Вероятно, однако, что башни строились уже в III—VI веках при Сасанидах. Слово «дахма», восходящее к индоевропейскому корню, означающему «хоронить», изначально обозначало любую могилу, но с расцветом строительства погребальных башен стало применяться главным образом к ним[2].
В новое время с усилением реформистских тенденций в зороастризме башни постепенно вытеснялись из обращения, уступая место захоронению тел в гробах в цементированных могилах, что также позволяет избежать контакта нечистых трупов с землёй. В Тегеране зороастрийское кладбище — арамга — открылось в 1937 году, в Кермане двумя годами позже, в провинции Йезд — в середине 1960-х годов. Ещё через десять лет единственным местом в Иране, где всё ещё использовалась дахма, оставался Шерифабад с его консервативной общиной. Зороастрийцы Индии в этот же период переходят к кремации трупов, в особенности в перенаселённом Бомбее[3].
В настоящее время использование башен молчания в Индии проблематично в частности из-за почти полного исчезновения в регионе птиц-падальщиков, в результате чего процесс разложения тел идёт естественным путём. В целях сохранения традиции над одной из башен молчания в Индии установлена система солнечных рефлекторов, направляющих тепло для скорейшего разложения плоти, а также обсуждаются проекты по разведению грифов при башнях молчания[4].
Напишите отзыв о статье "Башня молчания"
Примечания
- ↑ 1 2 Mary Boyce. Zoroastrians in tenth-century Iran // [books.google.ca/books?id=a6gbxVfjtUEC&printsec=frontcover#v=onepage&q=Dakhma&f=false Zoroastrians: Their Religious Beliefs and Practices]. — Routledge, 2001. — P. 156-162. — ISBN 0-415-23902-8.
- ↑ Мария Молина. [www.vokrugsveta.ru/nauka/print/151881/ И да съест вас собака]. Наука в фокусе (Декабрь 2011). Проверено 7 ноября 2014.
- ↑ Boyce, 2001, p. 221
- ↑ Sanjeev Srivastava. [news.bbc.co.uk/2/hi/south_asia/1443789.stm Parsis turn to solar power]. BBC (18 July, 2001). Проверено 7 ноября 2014.
Ссылки
- [books.google.ca/books?id=dbibAAAAQBAJ&lpg=PP1&pg=PA276#v=onepage&q=Dakhma&f=false Dakhma] // Encyclopedia of World Religions. — Encyclopaedia Britannica, 2006. — P. 275. — ISBN 978-1-59339-491-2.
- Jivanji Jamshedji Modi. [www.avesta.org/ritual/funeral.htm The Funeral Ceremonies of the Parsees: Their origin and explanation]. — 4th Edition. — Bombay, 1928.
Отрывок, характеризующий Башня молчания
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
