Беатриса Арагонская
Беатриса Арагонская<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Беатриса Арагонская (1457—1508)</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1476 — 1502 | ||
| Коронация: | 1 января 1478 | |
| Рождение: | 16 ноября 1457 Неаполь | |
| Смерть: | 23 сентября 1508 (50 лет) Неаполь | |
| Род: | Трастамара | |
| Отец: | Фердинанд I (король Неаполя) | |
| Мать: | Изабелла (принцесса Таранто) | |
| Супруг: | Матьяш I (король Венгрии) Уласло II | |
Беатри́са Араго́нская (1457—1508) — дочь Фердинанда I, короля Неаполя, и Изабеллы[en], принцессы Таранто. Была королевой-консортом при Матьяше I, короле Венгрии, и Уласло II, короле Венгрии и Богемии.
Биография
Беатриса получила хорошее образование при дворе её отца в Неаполе. Она была помолвлена в 1474 и вышла замуж за Матьяша в Венгрии 22 декабря 1476, была коронована в королевы Венгрии 10 дней спустя.
Брак гарантировал союз между Венгрией и Неаполем: в 1480 году, когда османский флот захватил Отранто герцогства Неаполя, по настойчивой просьбе папы он послал венгерского генерала Балаша Венгерского вернуть крепость, которая сдалась ему 10 мая 1481 года. В 1488 году Матьяш на время взял Анкону под свою защиту, окружив его венгерским гарнизоном. Беатриса имела некоторое влияние в венгерской политике. Она также оказала влияние на культуру, введя моду на итальянский ренессанс при дворе Венгрии. Она разделяла интересы с Матьяшем: поощряла его работу в библиотеке Корвина, построила дворец в Вишеграде в качестве резиденции для двора, и создала Академию. Она принимала участие в политике: в 1477 году она сопровождала Матьяша при вторжении Австрии, и в 1479 году она присутствовала при заключении мирного договора между Матьяшем и Уласло II. В 1479 году их отношения стали напряженными, когда Матьяш подарил своему незаконному сыну Яношу Корвину поместье и пригласил его мать ко двору: он хотел сделать Яноша своим наследником, что вызвало конфликт с Беатрисой, который продолжался до 1490 года.
Матьяш умер без законного наследника от Беатрисы, которая была его третьей супругой. У Матьяша был сын Янош Корвин, но кто его мать было под вопросом. Некоторые утверждали, что Беатриса встречалась с Матьяшем до его брака, и Янош был рожден до официального брака. Другие утверждали, что ребёнок был от любовницы Матьяша Барбары Едельпок, но кажется невероятным, что Матьяш имел любовницу, когда был обручен с Беатрисой Неапольской, или когда она была при дворе. После его смерти в 1490 году, ей удалось сохранить власть при поддержке венгерского дворянства, и она продолжила быть королевой Венгрии в браке со следующим королём. Она председательствовала в качестве королевского представителя в парламенте, где был избран новый король. Полагают, что она не могла контролировать Яноша и требовала от своего второго супруга признать его незаконным, но эти утверждения не могут быть верифицированы и не могут быть отвергнуты.
Беатриса второй раз вышла замуж за Уласло II, короля Богемии и Венгрии, в 1491 году. Беатриса имела огромную поддержку венгерского дворянства, и дворянство требовало, чтобы Уласло II женился на ней. Этот брак снова оказался бездетным. Формально, брак был незаконным, так как её супруг не получил разрешение от папы на развод с его первой женой. Её супруг утверждал, что он не рассматривал это брак как законный, и что его заставили жениться против его воли, и в 1493 году была созвана специальная комиссия для расследования. В 1500 году папа объявил брак с Беатрисой незаконным, и Беатрисе пришлось заплатить за ошибки. Беатриса вернулась в Неаполь в 1501 году, а в 1502 году Уласло II женился на Анне де Фуа. Беатриса умерла в Неаполе.
Предки
Предки Беатрисы в трёх поколениях:
Напишите отзыв о статье "Беатриса Арагонская"
Отрывок, характеризующий Беатриса Арагонская
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
