Белые раджи

Бруки
Страна:	Саравак
Титулы:	Раджа Саравака
Основатель:	Джеймс Брук
Последний правитель:	Чарльз Вайнер Брук
Год основания:	1841
Смещение:	1946
Национальность:	англичане

Бе́лые раджи́ (Бру́ки) (англ. White Rajas) — династия королей Саравака — англичан, правившая с 1841 по 1941 год и в 1946 году.

Короли и годы правления

1. Сэр Джеймс Брук (1841—1868)
2. Чарльз Энтони Джонсон Брук (1868—1917), племянник (сын сестры) сэра Джеймса Брука
3. Сэр Чарльз Вайнер Брук (1917—1941, 1946), сын Чарльза Энтони Джонсона Брука

История

Вплоть до XIX века всем островом Калимантан (Борнео) правил султан Брунея, однако в условиях бездорожья и непроходимости джунглей его правление было не очень крепким, а местами вообще номинальным. С разных сторон на остров приезжали колонисты — китайцы, малайцы, филиппинцы, жизнь была свободная и насыщенная. Но основное население острова составляли даяки — многочисленные воинственные местные племена, жившие (и живущие по сей день) натуральной жизнью и проводящие время в бесконечных войнах с себе подобными. Племя Ибан (морские даяки или морские пираты — хотя живут они преимущественно глубоко в джунглях) — одно из самых многочисленных даякских племен.

В 1839 году сэр Джеймс Брук, вышедший в отставку чиновник Британской Ост-Индской компании, по стечению обстоятельств отправился на Борнео с поручением от правителя Сингапура. У него был хорошо оснащённый военный корабль. Человек образованный и опытный, он быстро завоевал доверие Султана, который стал с ним советоваться по поводу подавления мятежа, поднятого малайцами и даяками в Сараваке. Получив полномочия от Султана, Джеймс Брук высадился в Сараваке и, проведя небольшую военную операцию и умелую дипломатическую миссию, за десять дней навёл порядок, прекратив мятеж. По договоренности с Султаном Джеймс Брук получил во владение небольшую область на реке Саравак, где он основал город Кучинг в 1842 году. Так началась династия Белых Раджей.

Белые раджи, пользуясь политикой «разделяй и властвуй», добились высокого авторитета в племенах и смогли навести порядок.

Среди даяков был распространён обычай охоты за головами, приводящий к самоистреблению, с которыми пытались бороться белые раджи.

С 1868 по 1917 год страной правил второй раджа — Чарльз Энтони Джонсон Брук, племянник Джеймса. Он путём продуманных и строгих мер смог прекратить охоту за головами и привести Саравак к мирному развитию.

Третий Раджа Чарльз Вайнер Брук правил вплоть до японской оккупации Саравака в 1941 году.

После капитуляции Японии в 1945 году белый раджа передал власть британской короне в 1946 году под влиянием окружения и жены, получив за это богатое содержание.

Литература

• Runciman S, The White Rajahs, A History of Sarawak from 1841 to 1946, Cambridge University Press, 1960
• Ranee Margaret Brooke, My Life in Sarawak, 1913.
• Sylvia, Lady Brooke, Queen of the Headhunters, 1970.
• R.H.W. Reece, The Name of Brooke — The End of White Rajah Rule in Sarawak, 1993.

Ссылки

• [www.strannik.de/travel/borneo.htm В гостях у охотников за головами]
• [www.4dw.net/royalark/Malaysia/sarawak.htm A Sarawak Royal Interest Homepage]
• [www.sarawak.com.my/travel_features/bk_review/brooke.html Review of Robert Reece’s book 'The Name of Brooke' from Sarawak Literary Society 1993]

Отрывок, характеризующий Белые раджи

Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.