Большевистский центр

Большеви́стский центр (БЦ) (май 1906 — январь 1910) — руководящий орган фракции большевиков в РСДРП, существовавший нелегально при формальном единстве РСДРП. Большевистский центр представлял собой расширенную редакцию газеты «Пролетарий».

Большевистский центр собирал и распределял денежные средства для центральной и местной революционной пропаганды, на перевоз агитационной литературы и работу типографии газеты «Пролетарий», а также оказывал помощь партийным работникам и национальным социал-демократическим организациям. Посредством Русского бюро ЦК РСДРП и через переписку устанавливал связи с местными партийными организациями более чем со 130 городами и населёнными пунктами Российской империи, а также осуществлял общее руководство их работой.

История

По мнению историка РСДРП Б.И. Николаевского, история БЦ состоит и трёх периодов:

• Май 1906 г. — май 1907 г. (между Стокгольмским и Лондонским съездами РСДРП)
• Май — декабрь 1907 г. (до выезда за границу Ленина и Богданова, а затем Красина и ряда других членов БЦ)
• Начало 1908 г. — январь 1910 г. (распущен решением объединённого пленума ЦК РСДРП)

Май 1906 — май 1907

По свидетельству Г. Е. Зиновьева, на Стокгольмском съезде РСДРП, оказавшись в меньшинстве в избранном съездом ЦК, большевики создали отдельный Центральный комитет, «нелегальный в партийном отношении»:

В ЦК взяли несколько наших товарищей, как мы тогда говорили, — заложниками. Но в то же время, на самом съезде, большевики составили свой внутренний и нелегальный в партийном отношении Центральный комитет. Этот период в истории нашей партии, когда мы были в меньшинстве и в ЦК, и в Петроградском комитете и должны были скрывать свою сепаратную работу.

Г. В. Антонов в статье в Большой советской энциклопедии указывал следующую причину создания центра: «Учитывая примиренческие шатания ряда делегатов в составе нового ЦК, что не гарантировало последовательного проведения революционной линии, большевики были вынуждены создать свой центр. [...] В трудные годы реакции Большевистский центр, возглавляемый Лениным, отстаивал революционную линию партии и фактически осуществлял руководство всей партийной работой».

Б. И. Николаевский указывает, что большевистская фракция Стокгольмского съезда «создала свою особую внутреннюю организацию с каким-то центром, но этот центр, ещё не носил официального названия». Состав первого центра точно неизвестен, поскольку имена членов ни в то время, ни позднее в печати названы не были. Ведущую роль в руководстве Центра играли три человека: Ленин, Богданов и Красин. В письмах Богданова эта тройка фигурирует под названием «финансовой группы», а в заявлении Камо-Петросяна — под названием «коллегии трех».

Одной из основных функций «тройки» было добывание средств для большевистской фракции. Кроме того, она также вела все конспиративные предприятия фракции. Организацией этого направления работы занимался Л. Б. Красин, — дипломированный инженер, обладавший, по отзывам современников, незаурядными организаторскими способностями.

На средства, собранные тройкой, Красин организовал сеть тайных лабораторий, мастерских и типографий, обслуживавших не только большевистские, но и иные террористические акции против правительства России. В частности, бомбы, изготовленные в лабораториях Красина, использовались в таких громких террористических актах как нападение на дачу Столыпина (12 августа 1906 г.) и ограбление в Фонарном переулке (27 октября 1906).

По мнению Николаевского, в период предшествовавший Лондонскому съезду, руководящая роль в большевистской фракции всецело принадлежала «тройке».

Май — декабрь 1907

После Лондонского съезда состав Центра был расширен. В новый состав вошли: А. А. Богданов , И.П. Гольденберг (Мешковский), И.Ф.Дубровинский, Г. Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Л.Б. Красин, В.И. Ленин, Г.Д. Линдов, В.П.Ногин, М. Н. Покровский, Н.А. Рожков, А.И. Рыков, В.К. Таратута, А.И. Теодорович и В.Л. Шанцер. Секретарём Центра была назначена Н.К. Крупская.

Тогда же было закреплено официальное название «Большевистский центр». Местом нахождения организации стала Финляндия.

Начало 1908 — январь 1910

В 1908 году место нахождения центра стала Женева, в 1909—1910 годы — Париж.

Центр обеспечил созыв в декабре 1908—январь 1909 годов Пятой конференции РСДРП, а также в июне 1909 года проведение совещания расширенной редакции «Пролетария», в которой приняли участие представители местных организаций. На совещании была принята резолюция «О реорганизации Большевистского центра», в которой было определено, что членами Большевистского центра «...являются товарищи, выбранные Лондонским съездом и несущие партийную работу по поручению или с согласия Большевистского Центра» («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», 7 изд., ч. 1, 1954, с. 230). Кроме того была определена структура организации и принято решение создать Русский большевистский центр в который вошли трёх действующих члена, работающих в России. Также было определено, что Русский большевистский центр может увеличить членство представителями областных организации.

В феврале 1910 года упразднён решением Парижского пленума ЦК РСДРП с формулировской: «...идя целиком навстречу назревшей потребности в организационном единстве партии, заявляем: 1) мы распускаем свой фракционный центр; 2) мы прекращаем издание газеты “Пролетарий”...».

Интересные факты

Центр не упоминался в «Кратком курсе истории ВКП(б)»..

Литература

• Большевистский центр / Антонов Г. В. // Бари — Браслет. — М. : Советская энциклопедия, 1970. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 3).</span>
• Николаевский Б. И. [lib.ru/HISTORY/FELSHTINSKY/tajnye_stranicy.txt Тайные страницы истории]. — М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995. — 512 с. — 2000 экз. — ISBN 5-87121-007-4.
• Фельштинский Ю. Г. [www.lib.ru/POLITOLOG/felshtinskij.txt Вожди в законе]. — М.: Терра, 2008. — 384 с. — ISBN 5-275-01878-9.
• Шахназарова К. В. Некоторые стороны работы Большевистского центра // Вопросы истории КПСС. — 1966. — № 11.

Отрывок, характеризующий Большевистский центр

До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]