Рыков, Алексей Иванович

Алексей Иванович Рыков<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета народных комиссаров СССР
21 января 1924 — 19 декабря 1930
Предшественник:	Владимир Ильич Ленин
Преемник:	Вячеслав Михайлович Молотов
Председатель Совета народных комиссаров РСФСР
2 февраля 1924 — 18 мая 1929
Предшественник:	Владимир Ильич Ленин
Преемник:	Сергей Иванович Сырцов
Народный комиссар по внутренним делам РСФСР
26 октября (8 ноября) 1917 — 4 (17) ноября 1917
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин
Председатель Высшего совета народного хозяйства СССР
6 июля 1923 — 2 февраля 1924
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Феликс Эдмундович Дзержинский
Народный комиссар почт и телеграфа СССР
30 марта 1931 — 26 сентября 1936
Глава правительства:	Вячеслав Михайлович Молотов
Предшественник:	Николай Кириллович Антипов
Преемник:	Генрих Григорьевич Ягода
Председатель Высшего совета народного хозяйства РСФСР
1917 — 1918
Глава правительства:	Владимир Ильич Ленин
Предшественник:	В. В. Оболенский
Преемник:	П. А. Богданов
Рождение:	13 (25) февраля 1881(1881-02-25) Саратов, Российская империя
Смерть:	15 марта 1938(1938-03-15) (57 лет) Москва, СССР
Место погребения:	Расстрельный полигон «Коммунарка»
Отец:	Иван Ильич Рыков (? - 1890)
Мать:	Александра Стефановна
Супруга:	Нина Семёновна Маршак
Дети:	Наталья
Партия:	РСДРП (с 1898)
Награды:

Алексей Ива́нович Ры́ков (13 (25) февраля 1881, Саратов — 15 марта 1938, Москва) — российский революционер, советский политический и государственный деятель, первый народный комиссар внутренних дел РСФСР (1917), народный комиссар почт и телеграфа СССР (1931—1936), председатель СНК СССР (1924—1930) и одновременно СНК РСФСР (1924—1929), председатель ВСНХ РСФСР (1917—1918) и ВСНХ СССР (1923—1924), член Политбюро (1922—1930).

Детство и юность

Родился в семье крестьянина Ивана Ильича Рыкова, переселенца из слободы Кукарка Яранского уезда Вятской губернии. Его отец занимался земледелием, потом торговлей в Саратове. В 1889 году отец Рыкова уехал на заработки в Мерв, где умер от холеры, оставив семью из 6 человек, состоящую из детей от первого и второго брака.

Детство Рыкова прошло в нужде. Мачеха могла прокормить только своих родных детей. Старшая сестра Клавдия Ивановна Рыкова, служившая в конторе Рязанско-Уральской железной дороги и занимавшаяся частными уроками, взяла на своё попечение мальчика и помогла ему поступить в 1892 в Саратовскую 1-ю классическую гимназию. Позже, когда 13-летний Рыков был переведён в старшие классы гимназии, он уже сам зарабатывал частными уроками. Любимыми предметами Рыкова в гимназические годы были математика, физика и естественные науки.

В 4-м классе гимназии, в 15 лет, Рыков перестал посещать церковь и исповедоваться, чем вызвал огорчение и упреки со стороны гимназического начальства, несмотря на это ценившего Рыкова за блестящие успехи в учёбе.

Революционная деятельность

Ещё в гимназии Рыков увлёкся революционными идеями, в связи с чем имел неприятности с полицией. Так, накануне выпускных экзаменов в доме Рыковых был произведен обыск на предмет поиск нелегальной литературы. В годы молодости Рыкова Саратов был «ссыльным городом», местом, где отбывали ссылку за политические взгляды. В городе было несколько революционных кружков, в работе которых Рыков принимал самое активное участие. Значительное влияние на Рыкова в эти годы оказал известный деятель партии социалистов-революционеров Николай Иванович Ракитников. Знакомство со старым народовольцем Валерианом Балмашёвым подвигло Рыкова заняться изучением крестьянского движения. С сыном Балмашёва Степаном, убившим в 1902 году министра внутренних дел Сипягина, Рыков был в приятельских отношениях. Революционные взгляды Рыкова стали причиной «четвёрки» за поведение в аттестате. Последнее обстоятельство закрыло перед ним двери в столичные университеты, и ему пришлось поехать продолжать образование в Казань, где в 1900 он поступил на юридический факультет Казанского университета.

В том же году 19-летний студент Рыков вошёл в состав местного комитета РСДРП (казанская социал-демократическая группа). В Казани он руководил рабочими кружками, одновременно работая в студенческом комитете. В марте 1901 года рабочая и студенческая социал-демократические организации были разгромлены. После 9-месячного пребывания в казанской тюрьме Рыков был отправлен в Саратов под надзор полиции.

В Саратове Рыков участвовал в попытке создания общей революционной организации социал-демократов и социал-революционеров, но после оформления эсеровской партии эта организация распалась. 1 мая 1902 года Рыков участвовал в организации первомайской демонстрации в Саратове. Демонстрация была разогнана силами полиции и черносотенцев. Сам Рыков чудом избежал расправы; избитый и в крови, он убежал от преследовавших его жандармов.

Через некоторое время, в связи с казанским делом, из департамента полиции прибыл приговор о ссылке Рыкова в Архангельскую губернию. Алексей принял решение перейти на нелегальное положение.

Вёл партийную работу в Саратове, Казани, Ярославле, Нижнем Новгороде, Москве, Петербурге. Неоднократно арестовывался. По данным Л. Троцкого, Рыков входил в состав Бюро комитетов большинства. В 1905—1907 — член ЦК РСДРП, в 1907—1912 — кандидат в члены ЦК РСДРП(б). В 1910—1911 — в эмиграции во Франции. В августе 1911 года вернулся в Россию, куда был командирован заграничной организационной комиссией по созыву партийной конференции для работы по организации русской Оргкомиссии. Был арестован в Москве и сослан в Архангельскую губернию. В 1912 году освобождён по амнистии, летом того же года вёл революционную работу в Москве. В ноябре был арестован и сослан в Нарымский край, в 1915 году попытался бежать, но был задержан и возвращён к месту ссылки.

Освободился после Февральской революции 1917 года. В апреле того же года прибыл в Москву, в мае избран членом президиума и заместителем председателя Московского Совета Рабочих Депутатов. С сентября находился в Петрограде, избран в состав президиума Петроградского Совета. В октябре был делегатом II съезда Советов, был избран кандидатом в члены ВЦИК.

Государственная деятельность до смерти Ленина

С 26 октября (8 ноября) 1917 — нарком внутренних дел в первом советском правительстве. Пробыв в этой должности до 16 ноября (9 дней), сложил свои полномочия, перешёл на работу в Моссовет. 10 ноября подписал постановление о создании милиции (эта дата до сих пор отмечается в России как День милиции). В августе 1917 избран членом ЦК партии. Как сторонник создания коалиционного правительства с участием всех левых сил, Рыков 4 ноября 1917 вышел из состава СНК и ЦК. 29 ноября отозвал своё заявление о выходе из ЦК. Депутат Учредительного собрания.

В апреле 1918 — мае 1921 — председатель ВСНХ РСФСР и одновременно заместитель председателя Совнаркома (май 1921 — февраль 1923) и СТО (май 1921 — июль 1923). В 1919—1920 — чрезвычайный уполномоченный СТО по снабжению Красной армии и флота (чусоснабарм). В 1918 выступил против проведения Красного террора. В 1917—1918 и в 1920—1934 — член ЦК большевистской партии, с 1934 и до ареста — кандидат в члены ЦК ВКП(б).

С 5 апреля 1920 по 23 мая 1924 — член Оргбюро ЦК, с 3 апреля 1922 — член Политбюро ЦК. 6 июля 1923 назначен председателем ВСНХ СССР и заместителем председателя Совнаркома и СТО СССР. С учётом того, что председатель Совнаркома В. И. Ленин был тяжело болен, в руках Рыкова сосредоточилось руководство всей деятельностью правительства.

Председатель правительства СССР

2 февраля 1924 года Рыков был назначен председателем Совнаркома СССР. Одновременно в феврале 1924 — мае 1929 — председатель Совнаркома РСФСР и с января 1926 года — председатель СТО СССР. После смерти Ленина активно поддержал Сталина в борьбе против Троцкого, а позже — против Зиновьева и Каменева.

Рыков: «Я должен начать свою речь с того, что я не отделяю себя от тех революционеров, которые некоторых сторонников оппозиции за их антипартийные и антисоветские действия посадили в тюрьму. (Бурные, продолжительные аплодисменты. Крики „ура“. Делегаты встают). Голос. Да здравствует ленинский ЦК! Ура! (Аплодисменты)».

В 1928—1929 годах выступал против свертывания НЭПа, форсирования индустриализации и коллективизации, что было объявлено «правым уклоном» в ВКП(б). 9 февраля 1929 года Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и М. П. Томский направили совместное заявление Объединённому заседанию Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиума ЦКК.

На апрельском Пленуме ЦК и ЦКК 1929 года была принята резолюция, осуждающая правый уклон, лидерами которого были объявлены Рыков вместе с Н. И. Бухариным и М. П. Томским. После пленума они утратили своё политическое влияние, хотя Рыков формально продолжал оставаться членом Политбюро и председателем Совнаркома СССР. В ноябре того же года признал свои «ошибки» и заявил, что будет вести «решительную борьбу против всех уклонов от генеральной линии партии и, прежде всего, против правого уклона».

Один из подписавших, наряду с М. И. Калининым и А. С. Енукидзе, Постановление ЦИК и СНК от 1 февраля 1930 года «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». Это решение стало основой для проведения массовых мероприятий по раскулачиванию в деревне.

Рыков — единственный из лидеров «правого уклона», оставленный в Политбюро после XVI съезда ВКП(б).

Последние годы жизни

Неоднократно за свою деятельность был раскритикован Сталиным: «Вы знаете историю с вывозом золота в Америку. Многие из вас думают, может быть, что золото было вывезено в Америку по решению Совнаркома, или ЦК, или с согласия ЦК, или с ведома ЦК. Но это неверно, товарищи. ЦК и Совнарком не имеют к этому делу никакого отношения. У нас имеется решение о том, что золото не может быть вывезено без санкции ЦК. Однако это решение было нарушено. Кто же разрешил его вывоз? Оказывается, золото было вывезено с разрешения одного из замов Рыкова с ведома и согласия Рыкова» (Сталин И. Сочинения. — М., 1949. — Т. 12. — С. 101—102.)

19 декабря 1930 снят с поста председателя Совнаркома СССР, а 21 декабря 1930 выведен из состава Политбюро. С 30 января 1931 — нарком почт и телеграфов СССР (17 января 1932 наркомат переименован в Наркомат связи). Михаил Смиртюков вспоминал: «когда его назначили наркомом почт и телеграфов, я слушал его речь… Говорил часа два, немного заикаясь. Всё выступление я уже не помню, но в памяти отложилось, что он главным образом говорил о своих ошибках в работе, о неправильных политических взглядах и каялся».

На XVII съезде ВКП(б) в своем выступлении сказал о Сталине: «Он как вождь и как организатор побед наших с величайшей силой показал себя в первое же время». В 1934 переведён из членов в кандидаты в члены ЦК ВКП(б). 26 сентября 1936 снят с поста наркома. На пленуме в феврале 1937 исключён из партии и 27 февраля 1937 арестован. Содержался в Лубянской тюрьме. На допросах признал себя виновным. В качестве одного из главных обвиняемых привлечён к открытому процессу (Третий Московский процесс) по делу «Правотроцкистского антисоветского блока». В последнем слове заявил: «Я хочу, чтобы те, кто ещё не разоблачен и не разоружился, чтобы они немедленно и открыто это сделали… помочь правительству разоблачить и ликвидировать остатки охвостья контрреволюционной организации». 13 марта 1938 был приговорён к смертной казни и 15 марта расстрелян на Коммунарском полигоне. В 1957 подавалась заявка на реабилитацию Рыкова, но её отклонили. Рыков был полностью реабилитирован Главной Военной прокуратурой СССР в 1988. В том же году восстановлен в КПСС.

Семья

Жена — Нина Семёновна Маршак (Рыкова) (1884, Ростов-на-Дону — 1938), тётка драматурга Михаила Шатрова (Маршака), до Рыкова была замужем за Иосифом Пятницким (Тарсисом), впоследствии деятелем Коминтерна. Работала начальником управления охраны здоровья детей Наркомздрава СССР. 7 июля 1937 года арестована. Расстреляна 22 августа 1938 года. Посмертно реабилитирована в 1957 году.

Дочь — Наталья Алексеевна Перли-Рыкова (22 августа 1916 — 9 января 2010), в 1939, 1946 и 1950 годах была осуждена ОСО. 18 лет провела в лагерях и ссылке, где вышла замуж за ссыльного эстонца В. Перли, умершего в 1961 г. Реабилитирована в 1956 г. Детей не было.

Нынешние дальние родственники проживают в городах Калининград и Бишкек.

Сестра Рыкова была замужем за братом Николаевского Владимиром (1899—1938).

Награды

• Орден Красного Знамени

Названы в честь Рыкова

• В честь А. И. Рыкова город Енакиево Донецкой области в 1928—1935 гг. назывался Рыково.
• 19 сентября 1921 года посёлок завода «Урал-Волга» Царицына стал Советским посёлком, а в 1925 году посёлком имени Рыкова, который стал центром существовавшего с 1930 по 1935 год Рыковского района Сталинграда.
• Прижизненно в честь Рыкова в 1928 году были переименованы четыре номерные Истоминские улицы в Москве. В 1937—1938 гг. улицы носили прежнее название — Истоминские; позже были переименованы по соседней улице Восьмого Марта в 1—4-е улицы Восьмого Марта. В настоящее время из номерных улиц сохранились лишь 1-я и 4-я.
• Семейство первых самолётов авиаконструктора А. С. Яковлева — АИР. Было названо в честь А. И. Рыкова. Первый самолёт был назван «А. И. Рыков» в благодарность за поддержку, которую самодеятельный конструктор постоянно получал от ОДВФ и его преемника Авиахима с самого начала своей работы в авиации в 1923 году. Председателем этих организаций с момента создания ОДВФ в 1923 году был А. И. Рыков — председатель Совнаркома СССР. При подготовке самолёта «А. И. Рыков» к перелёту Москва — Харьков — Севастополь — Москва на фюзеляж самолёта был нанесён бортовой номер RR-AIR (по-русски АИР). Впоследствии, когда появлялись новые конструкции А. С. Яковлева, их тоже называли АИРами, а первую машину перекрестили в АИР-1. Аббревиатура АИР использовалась как часть наименования самолётов А. С. Яковлева вплоть до АИР-18 в 1937 году, когда А. И. Рыков был репрессирован;
• Тридцатиградусную водку в народе называли «рыковкой». На этот счет есть и другая, более красивая легенда. Рыков был одним из членов правительства, который являлся противником ограничительных мер в употреблении алкоголя, считая, что запреты лишь приводят к употреблению суррогатов. Он был сторонником культуры употребления спиртных напитков и инициатором того, чтобы хлебное (белое) вино (до 1936 года именно так в СССР назывался напиток, который позже стал называться "водка") выпускалось в более мелкой таре, в т.н. "четвертушках" (четвертинка, чекушка). Емкость чекушки равнялась 1/4 винной бутылки, которая в свою очередь составляла 0,77л. Таким образом, чекушка равнялась 193мл. Народ оценил эту инициативу Рыкова и называл чекушку "рыковка". После того как Рыков был репрессирован и назван в официозной прессе мерзавцем, называть чекушку рыковкой было уже небезопасно, народ заменил ее словом "мерзавчик". Это название еще долго, даже после того как емкость спирных напитков стала соответствовать метрической системе мер, бытовала в народе.
• Имя Рыкова в 1927—1937 гг. носила Свердловская ГЭС (1927—1964) на Малоконном полуострове.
• В честь А. И. Рыкова была названа улица в городе Семей (ранее Семипалатинск), в Казахстане.
• В его честь были названы промышленные предприятия, мельницы, заводы и т.д. в Западно-Сибирском крае (ранее Сибирском крае).

См. также

• Рыковский сельхозналог

«… Колониальная политика, например, Великобритании, заключается в развитии метрополии за счёт колоний, а у нас — колоний за счёт метрополии» (Председатель СНК СССР А. И. Рыков, 1920-е годы).

Литература

• Рыков А. И. Избранные произведения. — М.: Экономика, 1990. — ISBN 5-282-00797-5
• Шелестов Д. Время Алексея Рыкова. — М.: Прогресс, 1990. — ISBN 5-01-001936-1
• Сенин А. С. А. И. Рыков. Страницы жизни.- М.: Изд-во Моск. открытого ун-та: АО «Росвузнаука», 1993. — 239 с.

Ссылки

• [www.peoples.ru/state/politics/rykov/ Алексей Рыков на peoples.ru]
• [www.hrono.ru/biograf/bio_r/rykov_ai.php А. И. Рыков. Биографии на Хроносе]

Отрывок, характеризующий Рыков, Алексей Иванович

Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.