Браун, Маргарет

Маргарет Браун
Margaret Brown
Имя при рождении:	Маргарет Тобин
Род деятельности:	светская дама, филантроп и активист
Место рождения:	Ганнибал, Миссури, США
Отец:	Джон Тобин (1820—1899)
Мать:	Джоханна Коллинз (1825—1905)
Супруг:	Джеймз Джозеф Браун
Дети:	Лоуренс Палмер Браун (1887—1949), Кэтрин Эллен Браун (1889—1939)
Награды и премии:

Маргарет Браун (англ. Margaret Brown), урождённая Маргарет Тобин (англ. Margaret Tobin), 18 июля 1867 — 26 октября 1932) — американская светская дама, филантроп и активист, одна из выживших пассажиров «Титаника». После смерти её стали называть «непотопляемая Молли Браун».

Биография

Юные годы

Маргарет Тобин родилась в городе Ганнибал, штат Миссури и была одним из шести детей ирландских иммигрантов. В 18 лет она с сестрой переехала в Лидвилл, штат Колорадо, где устроилась на работу в универмаг. Там на воскресной проповеди в церкви она познакомилась с Джеймсом Джозефом Брауном (Джей-Джей), инициативным, самообразованным человеком, и в 1886 году они поженились. Маргарет всегда планировала выйти замуж не по любви, зато за богатого человека. Но получилось всё наоборот. Она говорила:

Я хотела богатого человека, но полюбила Джима Брауна. Я думала о том, как помочь своему отцу, сделать так, чтобы он в старости ни в чём не нуждался. Но Джим был столь же беден, как были мы, и не имел никаких шансов на успех. Я боролась с собой в те дни. Я любила Джима, но он был беден. Наконец, я решила, что буду более обеспеченной с бедным человеком, которого я люблю, чем с богатым, деньги которого меня привлекают. Так что я вышла замуж за Джима Брауна.

В Лидвилле она стала заниматься соблюдением женских прав, помогая утвердить «Колорадскую главу о женском избирательном праве», а также работала в столовой, помогая семьям шахтёров. Но вскоре удача улыбнулась семейству Браунов: на скромном участке мужа была обнаружена золотая жила и супруги стали миллионерами.

Социальная деятельность

В 1894 году Брауны переехали в Денвер, в котором для них было больше возможностей для развития. Маргарет стала членом «Клуба денверской женщины», миссия которого была усовершенствование женских прав. Стала активисткой феминистского движения, участвовала в работе «Лиги политического равенства». В 1901 году она была одной из первых студентов, которые поступили в институт «Карнеги» в Нью-Йорке. Приспосабливаясь к жизни в светском обществе, Маргарет погрузилась в изучение искусства и иностранных языков: французского, немецкого и русского. В 1909 и 1914 она пыталась пройти в Сенат и Конгресс; она также помогала в сборе денег для строительства «Базилики Собора Непорочного зачатия» в Денвере, которое было закончено в 1912 году. Она много ездила по стране, занимаясь защитой прав шахтёров и золотоискателей. Маргарет также работала с судьёй Беном Линдсейем, чтобы помочь осиротевшим детям, а также принимала участие в формировании «Суда по делам несовершеннолетних».

Постепенно становилось очевидным, что у супругов разное отношение к жизни. Джей-Джей никогда не хотел быть в центре внимания, Маргарет же не могла находиться в тени. Джей-Джей считал, что имя женщины может появляться в газетах в связи с её рождением, свадьбой и смертью и ни при каких других обстоятельствах, а во время знаменитых приёмов Мэгги уходил куда-нибудь в дальнюю комнату курить сигары. В 1899 году он перенес удар, оставшись наполовину парализованным, и решил переехать в Калифорнию — климат там был получше. Маргарет же, начав путешествовать, вошла во вкус. Супруги почти не виделись, и в 1909 году, прожив вместе 23 года, они развелись. По обоюдной договоренности Мэгги получала после развода 700 долларов в месяц и ей же достался дом.

В 1911 году в Денвер приехала Сара Бернар со спектаклем «Орлёнок» по Ростану. В этой знаменитой роли Бернар играла мальчика. Маргарет, всю жизнь игравшая ту роль, которая исторически ей никак не соответствовала, была поражена игрой Бернар. Она отправилась в Париж учиться у её преподавателя и даже играла в «Клеопатре» и «Венецианском купце». Так начался её знаменитый тур по странам Старого мира, который попал на первые полосы газет.

Титаник

Маргарет с дочерью Хелен была в Лондоне, когда получила сообщение, что её внук очень болен. Она тут же бросилась в Штаты, а Хелен в последний момент решила остаться в Лондоне. Быстрее всего оказаться в США можно было, купив билет на «Титаник».

В тот вечер Маргарет рано вернулась в каюту, ей хотелось дочитать книгу. Столкновение с айсбергом оказалось столь сильным, что она упала на пол. Все выбежали из кают, но были уверены, что ничего страшного не произошло. Когда выяснилось, в чём дело, было уже поздно. Возникла паника. Маргарет усаживала людей в спасательные шлюпки, сама же отказывалась садиться туда: «Если случится худшее, я выплыву», — но в конце концов кто-то силой столкнул её в шлюпку номер 6, сделавшую её знаменитой.

Вообще в шлюпке могло поместиться 65 пассажиров, но реально их было лишь 26. Когда они отплывали, на корабле начали взрываться бойлеры. «Внезапно море открылось, и словно гигантские руки обхватили корабль», — писала Маргарет. Сидя в спасательной шлюпке в обществе 24 женщин и двух мужчин, она отчаянно спорила со старшим лодки Робертом Хитченсом, требуя вернуться к месту крушения и подобрать тонущих. Когда одной из пассажирок стало холодно, Маргарет отдала той своё меховое манто. А когда холод «доконал» даже её, она приказала женщинам садиться за весла и грести, чтобы согреться. Им удалось доплыть до другого судна — «Карпатии», и там Маргарет занялась тем, что умела делать лучше всего: организацией. Она знала несколько языков и могла говорить с пассажирами из разных стран. Она искала для них одеяла и продукты, составляла списки выживших, собирала деньги для тех, кто потерял вместе с «Титаником» всё: и семью, и сбережения. К моменту прибытия «Карпатии» в порт она собрала для выживших 10000 долларов. Когда корабль прибыл в Нью-Йорк и журналисты спросили Маргарет, чем она обязана своему везению, она ответила: «Обычная удача Браунов. Мы ведь непотопляемые!».

Позже она организовала «Фонд спасшихся с Титаника». Она лично вручила Артуру Рострону, капитану «Карпатии», и его команде кубок любви от имени оставшихся в живых пассажиров «Титаника».

Более поздняя жизнь

После спасения Молли Браун редко оставалась в родном денверском поместье. Несмотря на горький опыт «Титаника», она много путешествовала по свету с сыном Лоренсом, не вспомнив даже, что вместе с кораблем утонуло 13 пар новенькой обуви и коллекция драгоценностей на сумму 325 тысяч долларов. Позже, организованный ею «Фонд спасшихся с Титаника», был назван её именем.

Во время Первой мировой войны она работала во Франции в составе американского «Комитета по освобождению Франции». Там она помогала раненым французским и американским солдатам. Незадолго до смерти она была представлена французскому «Легиону чести» за её помощь Франции в годы Первой мировой, её помощь оставшимся в живых пассажирам «Титаника» и её общественную деятельность на родине.

Маргарет Тобин Браун умерла от опухоли мозга 26 октября 1932 года в Нью-Йорке в возрасте 65 лет.

Миф Молли Браун

Легенда о «Молли Браун», амазонке, знавшей пять европейских языков и умевшей ругаться, как шахтёр, женщине, которая могла семь с половиной часов сидеть на вёслах спасательной шлюпки, была создана репортёром из Денвера Джином Фоулером, который в 1930-х написал много историй о Маргарет Браун. Позже Кэролин Банкрофт написала вымышленное описание жизни Маргарет, которая сначала вышла в виде брошюры, а затем появилась радиопостановка, а в итоге вышел бродвейский мюзикл, названный «Непотопляемая Молли Браун». А в 1964 году «MGM» выпустила одноименный фильм, где роль Маргарет «Молли» Браун исполнила Дебби Рейнольдс.

Семейство Браунов сначала попыталось смягчать или исправлять легенду о Молли, а в конечном счете и вовсе отказалось говорить с авторами, репортерами или историками. Только недавно Брауны согласились сотрудничать с историком Крайстен Иверсен, и разрешило доступ к письмам, альбомам для вырезок, фотографиям и многим другим личным вещам Маргарет, которые ранее были недоступны. Первая биографическая книга о Маргарет Тобин Браун была издана в июне 1999 года.

Маргарет Браун появляется во многих фильмах о «Титанике» с различными степенями реализма. Её образ (манеры, уверенность и энергия) впервые прослеживается в Мод Янг, персонаже Телмы Риттер в фильме «Титаник» в 1953 году. Впервые как Молли Браун она появляется на экранах в 1958 году в британском фильме «Гибель Титаника». В 1979 году в фильме «Спасите «Титаник»» её роль исполнила Клорис Личмен. В 1997 году в блокбастере Джеймса Кэмерона «Титаник» Браун сыграла Кэти Бэйтс, а Мэрилу Хеннер, в телефильме «Титаник» (1996) воплотила образ Молли, как нахальной, эксцентричной и в то же время сексуальной дамы. В 2012 году на экраны вышел телесериал «Титаник», приуроченный к столетию гибели лайнера, где роль Молли Браун исполнила Линда Кэш.

В популярном бродвейском мюзикле «Непотопляемая Молли Браун» в 1961 году её роль сыграла Тэмми Граймс.

Биография Маргарет Браун

• Kristen Iversen and Muffet Brown: Molly Brown: Unraveling the Myth Johnson Books, 1999 ISBN 1-55566-237-4.

Ссылки

• [www.titanic-titanic.com/molly_brown.shtml Молли Браун] (англ.) на сайте Titanic-Titanic.com
• [www.lva.lib.va.us/whoweare/exhibits/titanic/p2.htm Список пассажиров и членов экипажа Титаника] (англ.)
• [www.encyclopedia-titanica.org/biography/43/ Энциклопедия Титаника: Биография Молли Браун] (англ.)

Отрывок, характеризующий Браун, Маргарет

Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.