Бремен (лайнер)
Бремен (нем. Bremen) — немецкий трансатлантический лайнер, построенный для компании «Северогерманский Ллойд». В 1929 году отобрал у британского лайнера «Мавритания» «Голубую Ленту Атлантики», которая удерживала её 22 года.
Содержание
Конструктивные особенности
Судно было построено для отвоевывания Голубой ленты Атлантики, но на борту судна было много вещей, которые интересовали общественность больше скорости. Внешне лайнер был чем-то новым. Его корма была новой формы — формы ложки, и большой 50,000-тонный лайнер имел лишь две трубы. Другая интересная особенность состояла в том , что ширина судна была больше, чем у любого другого лайнера-скорохода — 31 метр. Многие полагали, что судно слишком широкое для гонки за скорость. До этого момента все суда, которые претендовали на титул самого быстрого, строились узкими. Но новый лайнер показал, что это уже не обязательно.
Новые технологии принесли на борт «Бремена» несколько новых изобретений. Например, на судне был автопилот, названный «Металлический Майк». Автопилот мог вести судно в самую плохую погоду. Также был новый шведский измеритель скорости. Этот прибор состоял из трубки в дне судна, в которую попадала вода. Трубка была соединена с колесом, по оборотам которого можно было вычислить скорость.
Безопасность океанских лайнеров была на первом месте после трагической гибели «Титаника» в 1912 году. «Бремен» соответствовал всем требованиям безопасности. На верхней прогулочной палубе, по длине всей надстройки, стояли спасательные шлюпки. Каждая шлюпка была моторной. Топливные баки шлюпок всегда были полными, учения проводились почти каждый день. В этих лодках могли поместиться 3 848 человек, на 800 человек больше вместимости судна. Плюс к спасательным шлюпкам на лайнере было несколько плотов и резиновых лодок.
Двигатели «Бремена» и «Европы» были самыми мощными в мире на момент постройки. Они состояли из четырёх турбин по 25 000 лошадиных сил каждая, общей мощностью в 100 000 л. с.; на 30 000 больше, чем у «Мавритании». Электричество вырабатывалось отдельным дизельным двигателем.
Руль судна также был новинкой. В то время как рули старой конструкции представляли собой плоскую стальную пластину, руль новых немецких лайнеров был полым, а полость была заполнена клеем и пробкой. Таким образом, он был намного легче, и у кормы не было дополнительной нагрузки.
Так же, как и на «Иль де Франс», на «Бремене» была катапульта для самолета. Чтобы быть самым быстрым судном, лайнер должен был быстро переправлять почту через Атлантический океан. Когда судно было недалеко от американского побережья, самолет, гружёный почтой, катапультировали и он прибывал с почтой на несколько часов раньше судна.
История
Предпосылки к созданию
Когда закончилась Первая мировая война, у всех стран мира не хватало средств на восстановление своего коммерческого флота. Больше всего в этом была заинтересована Германия, которая, согласно Версальскому соглашению, передала практически весь свой коммерческий флот странам-победителям Первой мировой войны. И если последние могли восстановить свой флот немецкими репарациями, то Германии предстояло начать воссоздавать флот с нуля. После того, как трио класса «Император» было передано США и Великобритании, от немецкого торгового флота остался только старый «Дойчланд», построенный ещё в 1900 году.
Для Германии ещё одним неприятным фактом было то, что «Голубая лента Атлантики» все ещё принадлежала Великобритании и их «Мавритании», которая установила рекорд в 26.06 узлов ещё в 1907 году. Германия должна была срочно что-нибудь предпринять.
В 1927 году Франция построила самый красивый лайнер в мире — «Иль де Франс». Тот факт, что Германия проиграла войну, заставлял немецкую общественность чувствовать себя ещё хуже. Тогда было решено снова вступить в гонку на Североатлантическом маршруте. Вместо того чтобы гнаться за размерами и роскошью, Германия решила бороться за Голубую Ленту Атлантики. Спустя 20 лет Лента сменит хозяина.
Строительство, спуск на воду
Было принято решение о постройке двух больших лайнеров компанией «Северогерманский Ллойд». Суда должны были быть достаточно быстрыми, чтобы побить рекорд «Мавритании», а также достаточно роскошными, безопасными и большими. Назвать суда решили «Бремен» и «Европа». Соответственно «Бремен» решили строить в Бремене, а «Европу» в Гамбурге. Причина, по которой суда строили в разных местах, была то, что, Германия хотела ввести лайнеры в состав флота в одно и то же время. Первым из двух судов должны были закончить «Европу», но из-за пожара во время отделки, ввод в строй «Европы» был отложен на 10 месяцев.
Было запланировано, что не только «Бремен» и «Европа» будут работать на маршруте между Германией и Америкой. Третье судно должно было превратить дуэт в трио, а именно, «Колумб», судно, которое первоначально должно было называться «Гинденбург», брат британского «Гомерика».
В августе 1928 «Бремен» был спущен на воду. Снова Германия могла утверждать, что обладает главным судном Атлантики. Но вопрос о том, сможет ли «Бремен» отвоевать «Голубую Ленту Атлантики», был все ещё открыт. Для немецкой общественности было бы большим разочарованием, если бы «Мавритания» могла удержать «Ленту».
Первый рейс. Карьера
16 июля 1929 года «Бремен» отправился в свой первый трансатлантический рейс Бремерхафен — Нью-Йорк. Когда он достиг Нью-Йорка (плавучего маяка Эмброуз) за 4 суток 17 часов и 42 минуты (считая от Шербура), средняя скорость составила 27,83 узлов, и лайнер завоевал «Голубую ленту Атлантики».
«Бремен» стал одним из самых популярных судов на Северной Атлантике. В 1930 году к нему присоединилась однотипная «Европа». Она побила рекорд брата в западном направлении, пройдя участок Шербур — плавучий маяк Эмброуз за 4 суток 17 часов и 6 минут, показав среднюю скорость 27,91 узлов. В 1933 году, «Бремен» снова перехватил Голубую ленту Атлантики в обоих направлениях (27,92 узлов в западном направлении, и 28,51 в восточном). В том же году итальянский лайнер «Рекс» побил рекорд «Бремена» в западном направлении показав среднюю скорость в 28,92 узлов, а в 1935 году рекорд «Бремена» в восточном направлении был побит французским лайнером «Нормандия» со средней скоростью в 30,31 узлов. Судно служило Северогерманскому Ллойду до начала Второй мировой войны.
Война
В августе «Бремен» был в Нью-Йорке, но не мог отчалить в Германию, так как Великобритания попросила правительство США задержать лайнер в порту до прибытия британского крейсера. Крейсер должен был эскортировать лайнер в Великобританию, так как не хотели давать Гитлеру судно для транспортировки войск. Когда крейсер прибыл «Бремен» мог отчалить. Будучи в море, «Бремен» внезапно развил максимальную скорость и оторвался от медленного крейсера. Через несколько дней «Бремен» скрылся с поля зрения британских офицеров. После этого, никто не знал то, что случилось с «Бременом» до середины октября. На самом деле судно свернуло на север. За эту часть плавания команда смогла перекрасить судно в серый цвет. Высадив большую часть команды в Мурманске, «Бремен» осторожно проходя по норвежскому побережью, наконец, прибыл домой в Германию в декабре 1939 года.
Когда «Бремен» прибыл в Германию, власти решили поставить судно на прикол. Сначала и «Бремен» и «Европа» должны были стать вооружёнными крейсерами, но из-за их размеров их решили переделать в транспортные суда.
Гибель
Лайнер погиб трагично. Пока судно было пришвартовано в Бремерхафене, в марте 1941 года, кто-то из членов экипажа поджег судно. Огонь быстро распространился, и способа его потушить не нашлось. Судно было слишком сильно повреждено и его пришлось списать. Лайнер отправили на запчасти.
См. также
Напишите отзыв о статье "Бремен (лайнер)"
Ссылки
- [www.thegreatoceanliners.com/index2.html TGOL]
Отрывок, характеризующий Бремен (лайнер)
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.
29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
