Броненосцы типа «Аякс»
Броненосцы типа «Аякс» (англ. Ajax-class) — серия из двух башенных цитадельных броненосцев, построенных для британского флота в конце 1870-х. Представляли собой уменьшенную и удешевленную версию крупного броненосца HMS «Inflexible». Последние британские линейные корабли с дульнозарядными орудиями главного калибра; считались весьма неудачными. Списаны на лом в 1904 году.
Содержание
История
В 1870-х, тенденции в мировом броненосном кораблестроении все сильнее сдвигались в пользу «суперброненосцев», несущих самые мощные из доступных орудия и самую толстую возможную броню. Опыт битвы при Лиссе, доминирующий в представлении адмиралов, предполагал, что будущие морские сражения станут более или менее беспорядочной свалкой, где корабли будут действовать индивидуально. В подобной ситуации, основное внимание уделялось не способности броненосцев к взаимодействию, а достижению индивидуального превосходства над каждым вражеским.
В конце 1870-х, британский флот получил новый крупный броненосец «Инфлексибл». Созданный в рамках доктрины индивидуального превосходства, этот броненосец нес чудовищные 406-миллиметровые дульнозарядные нарезные пушки и был защищен уникально толстой броней из чередующихся слоев железа и дерева суммарной толщиной около 1,2 метра. Прогресс в области морской артиллерии в 1870-х привел к тому, что только самая толстая броня теперь могла защитить от снарядов чудовищных нарезных орудий. Так как такая броня сама по себе была очень тяжелой, конструкторы перешли к «цитадельной» схеме защиты — при которой броней максимально возможной толщины прикрывалась лишь «цитадель» в центре корпуса, вмещавшая машины, котлы, орудия и погреба боезапаса. Оконечности при этом броней не защищались, но разделялись на множество небольших герметичных отсеков; считалось, что медленно стреляющие тяжелые орудия не смогут значимо повредить оконечности редкими попаданиями, и пока цитадель не пробита, броненосец будет обладать достаточным запасом плавучести, чтобы оставаться на плаву.
Тем не менее, несмотря на все свои преимущества, «Инфлексибл» не считался полностью удачным кораблем. Главным аргументом против него стала цена — корабль оказался очень дорогим. Хотя британский флот мыслил в рамках доктрины «индивидуального превосходства», британский парламент придерживался более рационального мнения, что количество кораблей в итоге важнее их качества. Это было особенно актуально для Британской Империи, флоты которой были вынуждены одновременно оперировать на весьма удаленных театрах. В результате, было решено что следующие два броненосца будут представлять собой уменьшенную версию «Инфлексибла».
Конструкция
По архитектуре, броненосцы типа «Аякс» представляли собой уменьшенную версию «Инфлексибла». Их водоизмещение не превышало 8500 тонн, длина 91,67 метров, ширина 20,12 метров, и осадка 7,17 метра. Базовая схема оставалась прежней; они были низкобортными башенными броненосцами, с машинами, котлами и орудиями в центральной «цитадели» и небронированными оконечностями. В носу и корме имелись высокие надстройки, соединявшиеся навесной палубой, проходившей над башнями главного калибра. В отличие от «Инфлексибла», «Аяксы» имели только одну трубу в центре корпуса, между башнями.
Однако, уменьшение размеров было куплено дорогой ценой — цитадель «Аяксов» (в отличие от более крупного «Инфлексибла») не обеспечивала достаточного запаса плавучести, и если бы их оконечности были разбиты неприятельским огнём и затоплены, «Аяксы» могли бы погибнуть без единого пробития своей брони.
Вооружение
Основное вооружение «Аяксов» было пропорционально уменьшено по сравнению с прототипом, и состояло из четырёх 317-мм 12,5-калиберных нарезных дульнозарядных орудий в двух вращающихся башнях. Башни были расположены в центре корпуса эшелонированно, по диагонали; передняя башня была смещена к левому борту, а задняя — к правому.
Теоретически, такое расположение позволяло наводить все орудия в нос или в корму корабля, а также иметь по крайней мере некоторый угол на каждый борт, на который могли бы быть наведены все орудия главного калибра. Однако, на практике, диагональное расположение башен оказалось малоэффективно; при стрельбе на нос или на корму, пороховые газы орудий проходили опасно близко от надстроек, а при стрельбе на борт, пороховые газы противоположной направлению стрельбы башни повреждали палубный настил. В целом, в обычной ситуации эти броненосцы могли задействовать не более двух орудий главного калибра для стрельбы в любом направлении.
Сами пушки были достаточно удачны — они стреляли 367 килограммовым снарядом с начальной скоростью до 480 метров в секунду на дистанцию до 5900 метров. Однако, это были все ещё дульнозарядные орудия, перезаряжаемые путём откатывания пушки назад в башню и опускания её дульного среза к люку перезарядного механизма. По меркам начала 1880-х, эти орудия были уже анахроничны, и значительно уступали современным казнозарядным пушкам французских кораблей. Тем не менее, британский флот, имея значительный негативный опыт работы с ранними казнозарядными орудиями в 1860-х, упорно предпочитал дульнозарядные пушки.
Броненосцы типа «Аякс» были первыми в британском флоте, несущими вспомогательное вооружение среднего калибра. Отсутствие на британских броненосцах каких-либо промежуточных орудий между огромными пушками главного калибра и пулеметами для защиты от минных катеров долгое время было объектом критики; французские броненосцы, например, всегда несли мощные вспомогательные батареи и могли использовать их чтобы разрушать небронированные оконечности британских кораблей. Кроме того, отсутствие промежуточного калибра вынуждало броненосцы применять свою главнокалиберную артиллерию даже против небронированных неприятельских канонерок — что было весьма неудобно.
На «Аяксах» вспомогательное вооружение состояло из двух 152-мм казнозарядных орудий, по одному в каждой оконечности; едва ли достаточное, оно, тем не менее, позволяло более эффективно вести бой с небронированными кораблями. Броненосцы этого типа также несли по шесть 6-фунтовых скорострельных орудий, предназначенных для защиты от миноносцев и в ближнем бою — обстрела палуб противника. Имелось и торпедное вооружение, в составе двух подводных торпедных аппаратов, основной задачей которых виделось либо поражение противника при промахе таранной атаки, либо удерживание противника от тарана угрозой торпедирования.
Броневая защита
Броневая защита «Аяксов» была конструктивно подобна «Инфлексиблу», и представляла собой «сэндвич» из чередующихся слоев кованого железа и толстой деревянной подкладки. На уровне ватерлинии, броневая защита состояла из двух слоев железа, каждый с собственной толстой деревянной подкладкой, и достигала общей толщины почти в 930 миллиметров (из них железа, суммарно, 457 миллиметров). Выше и ниже ватерлинии, пояс утончался до 380 миллиметров железа. Башни главного калибра защищались аналогичным «сэндвичем» толщиной в 406 миллиметров железа (два слоя) и 460 миллиметров дерева (два слоя) на лобовой плите и в 356 миллиметров железа (два слоя) и 460 миллиметров дерева (два слоя) на остальных сегментах.
Броневой пояс корабля прикрывал расположенную в центре корпуса цитадель длиной в 30 метров, вмещающую котлы, машины и основания башен главного калибра. В оконечностях, вертикальной защиты не было; чтобы лимитировать ущерб от попаданий, оконечности были на уровне ватерлинии разделены на множество небольших водонепроницаемых отсеков. Горизонтальная защита кораблей состояла из единственной плоской броневой палубы толщиной в 76 миллиметров, тянущейся на всю длину корабля. Палуба защищала от попаданий снарядов по навесной траектории.
Однако, как уже было указано выше, в системе защиты кораблей был важный недостаток. Их небольшая цитадель не обладала достаточным запасом плавучести, чтобы удерживать корабль на плаву при затоплении оконечностей. Если бы оконечности корабля были разбиты неприятельским огнём, и затоплены поверх броневой палубы, то броненосцы типа «Аякс» неминуемо бы затонули, пусть даже их броня не была бы пробита ни разу.
Силовая установка
Броненосцы типа «Аякс» были двухвинтовыми. В движение их приводили две инверсные паровые машины «Компаунд», конструкции Пенна, имевшие полную мощность в 6000 л. с. При работе всех десяти трубчатых котлов, корабли развивали скорость до 13 узлов.
Броненосцы типа «Аякс» были спроектированы с расчётом на экономию угля, и имели очень небольшое отношение длины к ширине. Это привело к плохой управляемости кораблей; «Аяксы» оказались полностью неспособны держаться на курсе без интенсивной работы рулем. Эксперименты показали, что при руле, поставленном прямо, броненосцы совершали полный круг за 9 минут 10 секунд. Их плохая маневренность была источником постоянных проблем в службе, и делала крайне сложным их оперирование в строю эскадры.
В серии
Оценка проекта
Броненосцы типа «Аякс» были откровенно малоудачными кораблями. Построенные как уменьшенная и удешевленная версия удачного, хотя и неидеального «Инфлексибла», они усугубляли его недостатки, не давая ничего взамен.
Главным их недостатком была совершенно неудовлетворительная живучесть, позволявшая потопить «Аяксы» даже без пробития их сравнительно мощной брони. Их вооружение было приемлемым по меркам времени, но устаревшим за счет применения дульнозарядных орудий; кроме того, эшелонированное расположение башен было явно неудачным. Наконец, броненосцы этого типа отличались неудовлетворительной маневренностью и не были способны держаться прямо на курсе без активной работы рулем.
В целом, серия кораблей «Аякс» была откровенной неудачей британского кораблестроения, сильно проигрывающей большинству аналогов. Тем не менее, британский парламент продолжал настаивать на строительстве меньших, более дешевых кораблей, мотивируя это необходимостью защиты значительных территорий.
Напишите отзыв о статье "Броненосцы типа «Аякс»"
Примечания
Ссылки
- Bibliography
- Oscar Parkes British Battleships ISBN 0-85052-604-3
- Conway’s All the World’s Fighting Ships ISBN 0-85177-133-5
- Peter Padfield. The battleship era. — London: The military book company, 1972.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи о флоте желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Броненосцы типа «Аякс»
В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
