Буданов, Пётр Петрович

Пётр Петрович Буданов
Род деятельности:	альпинист, тренер
Место рождения:	Петроград, Советская Россия
Награды и премии:

Пётр Петрович Буданов (1920—2005) — заслуженный мастер спорта СССР (1970), многократный победитель и призёр чемпионатов СССР по альпинизму, заслуженный тренер СССР (1965).

Биография

Пётр Буданов родился 15 июля 1920 года в Петрограде (по другим данным — в Московской области). Сведений об его отце не сохранилось, а мать была убита бандитами, когда ему было полтора года. После этого жил у своей тёти и взял её фамилию, некоторое время воспитывался в детском доме. Окончил конно-спортивную школу, а в 1939 году записался добровольцем в лыжный отряд для участия в советско-финской войне, но в боевых действиях принять участие не удалось. Перед войной работал в артели «Медбытремонт».

После начала Великой Отечественной войны Пётр Буданов служил в кавалерийских войсках. Был в составе 25-й кавалерийской дивизии, которая совершала рейды по тылам противника. В ноябре 1941 года попал в плен. После побега из плена попал к партизанам, был направлен в оккупированный Витебск, там попал в тюрьму, откуда опять удалось бежать. С эшелоном остарбайтеров добрался до Германии, где был пойман и направлен в концентрационный лагерь Дахау. В 1943 году был переведён в Зольгау — филиал Дахау, откуда ему опять удалось бежать. В 1944 году был пойман и оказался опять в Дахау, где, как беглец, был помещён в штрафной барак. В 1945 году был в колонне заключённых, которую фашисты собирались уничтожить, но им удалось перебежать на территорию, контролируемую американскими войсками. После окончания военных действий был отправлен в СССР. Всего за время Великой Отечественной войны Буданову четыре раза удавалось сбежать из фашистского плена.

После возвращения в СССР Пётр Буданов сначала лечился в военном госпитале в Ленинграде, а затем работал в военном распределителе на реке Мойке. После демобилизации вернулся на работу в мастерскую бытовой техники. В 1948 году получил путёвку в альпинистский лагерь «Шхельда», где его первыми инструкторами альпинизма были Густав Деберль и Михаил Ануфриков.

В начале 1950-х годов Буданов стал членом альпинистской команды общества «Спартак», которой в то время руководил Виталий Абалаков. Вместе с этой командой он участвовал в ряде восхождений высшей категории сложности, в результате чего в 1954—1968 годах он стал пятикратным победителем чемпионатов СССР по альпинизму. Кроме этого, Буданов четыре раза завоёвывал серебряные медали чемпионата и один раз — бронзовую. Он стал одним из первых покорителей всех гор-семитысячников СССР — в 1968 году ему был выдан жетон «Снежный барс» за номером 5. В 1965 году он стал заслуженным тренером СССР, а в 1970 году ему было присвоено звание заслуженного мастера спорта.

Начиная с 1971 года, Пётр Буданов был тренером всесоюзной команды саночников. Он активно занимался развитием этого вида спорта в Ленинграде — в частности, принимал участие в организации строительства саночной базы и трассы в Токсово. Он также занимался промышленным альпинизмом и принимал участие в реставрации и покраске известных архитектурных сооружений Ленинграда — поднимался на купола Исаакиевского собора и Никольского морского собора, шпили Петропавловской крепости и здания Нахимовского училища, а также эстакаду здания высоковольтной лаборатории у Гражданского проспекта.

Был награждён орденом Славы III степени, орденом Отечественной войны II степени, медалью «За отвагу».

Пётр Буданов скончался 11 ноября 2005 года, похоронен на кладбище в Токсово.

Спортивные достижения

Чемпионаты СССР по альпинизму

Данные приведены в соответствии с информацией из книги П. С. Рототаева.

• 1954 год — 01 ! 1-е место (класс траверсов), траверс вершин массивов Чатынтау — Ушбы — Мазери, в группе под руководством Ивана Леонова («Спартак»), в которую также входили Виктор Рубанов, Шакир Тенишев, Владимир Мартынов и Фарид Улумбеков.
• 1955 год — 02 ! 2-е место (технический класс), восхождение на вершину Сандал по северному гребню, в группе под руководством Владимира Кизеля («Спартак»), в которую также входили Яков Аркин, Курбан Гаджиев, Ростислав Давыдов и Фарид Улумбеков.
• 1955 год — 02 ! 2-е место (класс траверсов), траверс вершин Музджилга — Сандал, в группе под руководством Виталия Абалакова («Спартак»), в которую также входили Михаил Ануфриков, Валентина Чередова, Виктор Буслаев, Лев Филимонов, Анатолий Сысоев и Фарид Улумбеков.
• 1956 год — 01 ! 1-е место (высотный класс), восхождение на пик Победы по северному склону, в объединённой команде «Спартака» и Казахского альпинистского клуба под руководством Виталия Абалакова, в которую также входили Яков Аркин, Николай Гусак, Владимир Кизель, Константин Клецко, Иван Леонов, Сембай Мусаев, Юрий Тур, Урал Усенов и Лев Филимонов.
• 1959 год — 01 ! 1-е место (высотный класс), первовосхождение на пик Ворошилова (ныне пик Ахмади Дониша), в группе под руководством Виталия Абалакова, в которую также входили Яков Аркин, Герман Аграновский, Николай Гусак, Геннадий Ильинский, Владимир Кизель, Иосиф Кахиани, Константин Клецко, Иван Лапшенков и Лев Филимонов.
• 1962 год — 03 ! 3-е место (класс траверсов), траверс вершин пик Бородино — пик Ленинград, руководитель команды «Спартака», в которую входили Герман Аграновский, Борис Клецко и Игорь Рощин.
• 1964 год — 01 ! 1-е место (класс траверсов), траверс вершин пик Энгельса — пик Маркса с подъёмом на пик Энгельса по северному ребру, руководитель команды «Спартака», в которую входили Герман Аграновский, Ясен Дьяченко, Геннадий Ильинский, Борис Клецко, Кир Коноплев и Юрий Устинов.
• 1966 год — 02 ! 2-е место (класс траверсов), траверс вершин пик Четырёх — пик Корженевской, руководитель команды «Спартака», в которую входили Герман Аграновский, Геннадий Ильинский, Борис Клецко, Александр Колчин, Игорь Рощин, Константин Клецко, Юрий Устинов и Кир Коноплев.
• 1967 год — 02 ! 2-е место (технический класс), восхождение на вершину Маашей по северной стене, руководитель команды Ленинграда, в которую входили Кир Коноплев, Юрий Устинов и Андрей Ильин.
• 1968 год — 01 ! 1-е место (высотный класс), восхождение на пик Коммунизма по северо-восточному ребру, руководитель команды «Спартака», в которую входили Александр Колчин, Герман Аграновский, Геннадий Ильинский, Константин Клецко, Борис Клецко, Кир Коноплев и Юрий Устинов.

См. также

• Список заслуженных мастеров спорта СССР (альпинизм)

Отрывок, характеризующий Буданов, Пётр Петрович

Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.