Булгакова, Варвара Афанасьевна

Варвара Афанасьевна Булгакова
Дата рождения:	23 октября 1895(1895-10-23)
Место рождения:	Киев
Гражданство:	Российская империя Российская империя, СССР СССР
Дата смерти:	11 сентября 1956(1956-09-11) (60 лет)
Место смерти:	Новосибирск, РСФСР

Варвара Афанасьевна Булгакова (в замужестве Карум; 23 октября 1895 — 11 сентября 1956) — сестра русского писателя и драматурга Михаила Афанасьевича Булгакова. Прототип персонажа Елена Турбина-Тальберг в романе «Белая гвардия».

Биография

Варвара Афанасьевна Булгакова родилась в Киеве 23 октября 1895 года в семье Афанасия Ивановича и Варвары Михайловны Булгаковых. Окончила киевскую Екатерининскую женскую гимназию, потом поступила в Киевскую консерваторию на отделение фортепиано в класс Г. В. Нейгауза.

Весной 1917 года вышла замуж за кадрового офицера выпускника Военной юридической академии капитана Леонида Сергеевича Карума (1888—1968), уроженца Митавы, из прибалтийских немцев (в «Белой гвардии» и «Днях Турбиных» — Тальберг).

Окончив три курса консерватории, Булгакова вынуждена прервать обучение в 1917 году в связи с переездом в Петроград, а затем в Москву вслед за супругом. В Москве поступила на немецкое отделение заочных Московских высших курсов иностранных языков.

Л. С. Карум в 1917 году окончил Военно-юридическую академию в Петрограде, а в начале 1918 года успешно сдал экзамены на гражданского юриста в Московском университете. Карум действительно служил у гетмана П. П. Скоропадского, потом — в белой Астраханской армии полковником, председателем суда. С осени 1919 года Карум — в Добровольческой армии, служит преподавателем в стрелковой школе в Феодосии.

В мае 1918 года Булгакова вернулась в Киев.

В апреле 1920 года, когда главнокомандующим стал П. Н. Врангель, Карум ушёл из училища и стал военным представителем при латвийском консуле в Крыму, а также работал юристом в Феодосийском уездном кооперативном союзе. Карум с женой остался в Феодосии и при красных опять стал преподавать в стрелковой школе. В Феодосии у них 10 апреля 1921 года родилась дочь Ирина. В 1921 году семья переезжает в Симферополь, потом возвращается в Киев.

Дочь Ирина вспоминала:

«Я жила в верующей семье. Мама, в отличие от своих сестёр, ходила в церковь, в нашем доме в Киеве бывало духовенство… Мама жила с бабушкой, Варварой Михайловной, до последних дней её жизни… В доме царил христианский дух Булгаковых».

Закончив дополнительные курсы бухгалтеров, В. А. Булгакова устраивается счетоводом-делопроизводителем, а затем старшим бухгалтером на киевском заводе «Большевик», даёт частные уроки музыки, ведёт музыкальную работу в детском саду, преподаёт немецкий при заводе, занимается на курсах иностранных языков, по окончании которых получает квалификацию переводчика и преподавателя немецкого языка. Муж Булгаковой был военруком военной кафедры в Киевском институте народного хозяйства и преподавал в Высшей военной школе имени С. С. Каменева.

5 ноября 1929 года Карум был арестован как бывший белый офицер и обвинён в участии в мифическом заговоре. Через два месяца, 9 января 1930 года, Карума отпустили — помогло заступничество нескольких большевиков, которым Карум помогал в 1920 году в крымском подполье. Однако из училища и института его уволили. В 1931 году он был вновь арестован и на этот раз отправлен на три года в концлагерь в Минусинск, а после освобождения сослан в Новосибирск. Варвара Афанасьевна узнала, где находится муж, только в 1932 году, в 1934 году, когда Карума освободили, она продала квартиру в Киеве и с дочерью переехала к ссыльному мужу в Новосибирск. Там она в школе завода горного оборудования преподавала немецкий язык. В 1937 году Карума снова объявили «врагом народа» и семья осталась без средств к существованию. В 1938 году Варвара Афанасьевна была реабилитирована и смогла устроиться учителем немецкого языка в школу № 42, параллельно она заочно учится в Новосибирском педагогическом институте на немецком отделении факультета иностранных языков. После окончания института продолжает преподавать немецкий язык в школе.

Умерла Варвара Афанасьевна Булгакова в Новосибирске в 1956 году в психиатрической лечебнице от последствий сильнейшего склероза. Похоронена на Заельцовском кладбище Новосибирска.

Воспоминания родственников

• Первая жена М. А. Булгакова Т. Н. Лаппа вспоминала:

  "… Варя его (Л. С. Карума) любила. Она потом Михаилу такое ужасное письмо прислала: «Какое право ты имел так отзываться о моём муже… Ты вперёд на себя посмотри. Ты мне не брат после этого…»

• Вторая жена писателя Л. Е. Белозерская вспоминала:

  «Посетила нас и сестра Михаила Афанасьевича Варвара, изображённая им в романе „Белая гвардия“ (Елена), а оттуда перекочевавшая в пьесу „Дни Турбиных“. Это была миловидная женщина с тяжёлой нижней челюстью. Держалась она, как разгневанная принцесса: она обиделась за своего мужа, обрисованного в отрицательном виде в романе под фамилией Тальберг. Не сказав со мной и двух слов, она уехала. Михаил Афанасьевич был смущён».

  Эта сцена произошла в 1925 году, и с тех пор контакты сестры с Булгаковым почти прекратились.

Память

• На территории новосибирской гимназии № 1 установлена памятная стела с надписью «В школе № 42 (ныне гимназия № 1) работала учителем Варвара Афанасьевна Булгакова, сестра русского писателя Михаила Булгакова, ставшая прототипом одной из главных героинь романа „Белая гвардия“».
• 23 октября 2013 года, в день рождения Варвары Булгаковой, ей и её мужу, Леониду Каруму, на общем захоронении Заельцовского кладбища г. Новосибирска был установлен памятник. Мероприятие было организовано в рамках историко-мемориальной программы «Белый тополь» по сохранению памяти о выдающихся людях, чья судьба была связана с городом.

Библиография

• Булгаков Михаил Афанасьевич. Письма. Жизнеописание в документах. — М.: Современник, 1989. — ISBN 5-270-00337-6
• Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. — 2-е изд., доп. — М.: Книга, 1988. — ISBN 5-212-00078-5

Ссылки

• [www.bulgakovmuseum.ru/ Московский государственный музей М. А. Булгакова]
• [bulgakov.org.ua/ Литературно-мемориальный музей М. Булгакова в Киеве]

Отрывок, характеризующий Булгакова, Варвара Афанасьевна

Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.