Витебская возвышенность

Витебская возвышенность — моренная возвышенность на северо-востоке Белоруссии, также занимает небольшую часть Смоленской области. Площадь более 1900 км². Высшая точка — гора Горшева (295 м), находящаяся около деревни Горшево (Лиозненский район) в 15 км севернее районного центра.

Возвышенность граничит с Лучосской низиной на юге, Чашницкой равниной на юго-западе, Полоцкой низменностью на западе, Городокской возвышенностью на северо-западе, Суражской низиной на северо-востоке. Протяжённость Витебской возвышенности с запада на восток — 63 км, с севера на юг — около 40 км.

Современный вид территория приобрела при отступлении ледника. Выделяется северо-западный массив с грядово-холмистой поверхностью. Центральная часть — мощное краевое образование с крупно- и среднехолмистым рельефом. Приурочена к Витебской мульде Оршанской впадины. Поверхность отложений формового чехла представляет сильно изрезанное плато, образованное из известняков, доломитов и глин. Толща антропогенного слоя, состоящая из 5—6 ледниковых комплексов, состоит из супесей, моренных суглинков и межледниковых отложений (торф, супесь, песок). На территории возвышенности добывают глину, песок, доломиты, торф.
Озёра маленькие, наибольшие — Вымно и Яновичское. Речная сеть относится к бассейну Западной Двины.
Почвы дерново-подзолистые на вершинах моренных гряд и склонах, торфяно-болотные в межхолмистых понижениях и суффозиальных впадинах.

Под пашней занято около трети территории, лесами — 16 %, много лугов. На территории возвышенности добывают глину, песок, доломиты, торф.

Литература

• Витебск: Энциклопедический справочник / Гл. редактор И. П. Шамякин. — Мн.: БелСЭ им. П. Бровки, 1988. — 408 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-85700-004-1.
• Природа Белорусии: Популярная энциклопедия / Редкол.: И. П. Шамякин (гл. ред.) и др. — Изд. 2-е. — Мн.: БелСЭ имени Петруся Бровки, 1989. — С. 68,69. — 599 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-85700-001-7.
• Беларуская энцыклапедыя: У 18 т. Т.4 / Редколл.: Г. П. Пашков и др. — Мн.: БелЭн, 1997. — Т. 4. — 480 с. — 10 000 экз. — ISBN 985-11-0090-0 (т. 4).

Отрывок, характеризующий Витебская возвышенность

Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.