Внезапная (крепость)

Крепость
Внезапная
План крепости Внезапная
Страна	Россия
Основатель	Алексей Петрович Ермолов
Первое упоминание	1819 год
Дата основания	1819 год
Состояние	разрушена

крепость Внезапная

Внезапная — крепость, которая была расположена на левом фланге Кавказской линии укреплений и входила в состав так называемой «передней Кумыкской линии». Была заложена российскими войсками в 1819 году вблизи деревни Андреевка (Эндирей), на берегу реки Акташ.

История

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Возвращаясь из Дагестана генерал Алексей Петрович Ермолов, зимой с 1818 на 1819 год, посетил кумыкские владения и убедился, что Эндирей, или Андреевская деревня, как её называли русские, представляет по своему положению одно из самых важных мест на всем левом фланге Кавказской линии и может служить удобнейшим стратегическим пунктом. Расположенный при выходе из Салатавских гор, этот аул был главным рынком для всей Чечни и Дагестана; здесь сосредоточивались все связи и сношения горцев, и здесь же производилась продажа невольников, которых вывозили из гор и за дорогую цену продавали в Константинополь. Этот пункт и избрал Ермолов для постройки укрепления.

Весной 1819 года русский отряд, под командованием начальника корпусного штаба генерала Вельяминова, собрался на Тереке, в станице Шелкозаводской, чтобы отсюда двинуться к Андреевскому аулу. Батальон Троицкого полка оставлен был по дороге для прикрытия сообщений с Кавказской линией, а остальные силы отряда – два батальона Кабардинцев, восьмой егерский полк, шестнадцать орудий и триста линейных казаков – вышли на постройку крепости.

В следующем 1819 г. в течение августа Султан Ахмед-хан (правитель Аварского ханства) начал собирать горские народы и подошел к селу Бавтугай, лежащему по реке Койсу, где занял в ущелье удобную позицию, которую укрепил завалами и окопами. На помощь ему пришли чеченцы, часть жителей Эндирея, жители кумыкских владений были готовы восстать, поддерживали их салатавцы. Исход упорного сражения был решен шквальным артиллерийским огнём. Султан Ахмед-хан снова вынужден был уйти в горы, а Ермолов безжалостно наказывал целые селения, поддерживавшие Султан Ахмед-хана. Политика Александра I и Ермолова на Кавказе после Гюлистанского мирного договора прервала процесс постепенного мирного вхождения дагестанских владений и обществ в состав России путём принятия подданства. От Наурской станицы горцы были отражены женщинами-казачками (мужское казачье население было в походе).

В течение 1824 г., вследствие начавшихся волнений среди горцев, Ермолов прибыл в Внезапную с 2,5 батальонами и быстро успокоил ближайшие окрестности, но, вместе с тем, приказал усилить крепость и другие укрепленные пункты.

В начале июня гарнизон крепости был усилен 2 ротами 41-го егерского полка (из Грузии).

В мае 1831 г. сюда отступил отряд генерал-майора Таубе, командующего левым флангом Кавказской линии, в ходе неудачных действий против одного из проповедников мюридизма – Кази-муллы. 26 мая того же года Кази-мулла, собравший около 1.000 мюридов, появился вблизи Внезапной и осадил её.

Высланный на усиление гарнизона батальон 40-го егерского полка, при содействии сделавших вылазку 3 рот, успел пробиться. Тогда Кази-мулла 14 июня, собрав уже до 3.000 приверженцев, обложил крепость и отвел воду.

Подошедший на помощь с батальоном и 4 орудиями подполковник Шумский, окруженный противником, едва успел пробиться в крепость.

20 июня подполковник Шумский сделал неудачную попытку вернуть воду, потеряв 10 орудий и 367 нижних чинов; 24 июня к Таш-Кичу (в 27 верстах от Внезапной) прибыл из Грозной Бекович-Черкасский с 400 ч. пехоты, 5.000 казаков и 4 орудиями, но пробиваться к крепости не решился. Лишь прибытие 27 июня в Таш-Кичу отряда Эммануэля (2 батальона, 700 казаков и 7 орудий), двинувшаяся в ночь на 28 июня совместно с Бековичем в тыл Кази-муллы, спасло Внезапную.

Кази-мулла снял осаду, но перерезал путь отступления отряду Эммануэля, который при отступлении понес значительные потери(15 орудий, 360 нижних чинов).

В 1836 г., по предложению командира отдельного кавказского корпуса барона Розена, старая крепость брошена и заменена другой, на правом берегу реки Акташ, выше деревни Андреевой, состоявшей из земляной сомкнутой ограды сильной профили, включавшей все здания для гарнизона; возведена в одно лето.

В 1839 г., весной, Внезапная послужила сборным пунктом Чеченскому отряду, для действий против Шамиля.

В 1845 г., в конце мая, здесь же был сосредоточен Чеченский отряд Лидерса (12 и ¾ батальона, 13 сотни 28 орудий), выступивший отсюда в Даргинскую экспедицию. Впоследствии крепость Внезапная была упразднена.

В начале XX века остатки крепости находились южнее села Андреево, Хасавюртского округа, Терской области.

Литература

• Потто В. А. [statehistory.ru/books/Kavkazskaya-voyna--Tom-2--Ermolovskoe-vremya/ Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время]. — М.: Центрполиграф, 2007. — Т. 2. — С. Глава VI. — ISBN 978-5-9524-315.

Отрывок, характеризующий Внезапная (крепость)

– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.