Всемирная выставка (1897)

Всемирная выставка 1897 года (Exposition Internationale de Bruxelles) проходила в Брюсселе с 10 мая 1897 по 8 ноября 1897. В ней приняли участие 27 стран. Количество посетителей оценивается в 7,8 миллионов. Основными местами проведения выставки были выбраны Парк пятидесятилетия и район Тервюрен.

Колониальная выставка

В Тервюрене по проекту А. Ф. Альдофа был выстроен т. н. Дворец колоний, в реальности размещавший экспозицию одного только Свободного государства Конго. Здесь были представлены этнографические предметы, чучела животных и в «зале великой культуры» Конго самые важные экспортные продукты из экваториальной Африки: кофе, какао и табак. В соответствии с модой на живые картины в парке была устроена конголезская деревня, где 60 африканцев жили в течение всего периода проведения выставки. Успех этой выставки привёл к учреждению в 1898 году Королевского музея Центральной Африки.

Художественная выставка

Выставка способствовала международному распространению очень популярного в Бельгии стиля арт-нуво (модерн). Бельгиец Анри Прива-Ливмон разработал афиши. Небольшой павильон в стиле неоклассицизма назывался Храм человеческих страстей.

Ссылки

• [www.bie-paris.org/main/pages/files/expos/1897-bis.pdf Описание выставки на французском языке (В формате PDF)]
• [www.africamuseum.be/museum/about-us/museum/history/Congomuseum Музей Конго]

Отрывок, характеризующий Всемирная выставка (1897)

– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?