Газодинамическая лаборатория

Газодинамическая лаборатория «ГДЛ»
Здание Главного Адмиралтейства в Ленинграде, где в 1930-е гг. размещалась лаборатория ГДЛ
Год основания	1921 год
Год закрытия	в 1933 году вошло в состав РНИИ
Основатели	Тихомиров, Николай Иванович
Расположение	Москва Тихвинская улица, дом 3 Ленинград здания Главного Адмиралтейства и Иоанновского равелина Петропавловской крепости
Ключевые фигуры	Валентин Петрович Глушко
Отрасль	Ракетная
Продукция	ЖРД, мины, снаряды
Материнская компания	РККА

К:Предприятия, основанные в 1921 годуК:Предприятия, закрытые в 1933 году

Газодинамическая лаборатория (ГДЛ) — первая научно-исследовательская и опытно-конструкторская лаборатория СССР. Её деятельность была посвящена разработке ракетных снарядов на бездымном порохе, ставших прообразами снарядов в гвардейском реактивном миномете «Катюша», а также жидкостных ракетных двигателей (ЖРД), ставших прообразами двигателей советских ракет и космических аппаратов. В конце 1933 вошла в состав РНИИ. В честь сотрудников ГДЛ названы кратеры на обратной стороне Луны, а в здании Иоанновского равелина Петропавловской крепости Санкт-Петербурга, где располагались испытательные стенды ГДЛ, с 1973 г. открыт музей космонавтики и ракетной техники.

История создания организации

• Первая научно-исследовательская и опытно-конструкторская организация в СССР.
• Создана в 1921 в Москве по инициативе Н. И. Тихомирова при главном артиллерийском управлении РККА.
• В 1927 лаборатория перебазирована в Ленинград.
• С 1928 г. названа Газодинамическая лаборатория (ГДЛ).

Разработки ГДЛ на бездымном порохе

В ГДЛ предложен бездымный (тротилпироксилиновый) порох на нелетучем растворителе. В 1927—1933 пороховые ускорители применялись при взлёте самолётов (У-1, ТБ-1 и др.) Также были изготовлены ракетные снаряды разного калибра для стрельбы с самолётов и земли. РНИИ затем доработал эти снаряды для гвардейских реактивных миномётов («Катюша»), которые использовались в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. В эти работы основной конструкторский вклад внесли сотрудники ГДЛ Н. И. Тихомиров, В. А. Артемьев, Б. С. Петропавловский, Г. Э. Лангемак, И. И. Гвай и другие.

Подразделение ГДЛ по разработке двигателей и ракет на жидком топливе

С 15 мая 1929 г. создано подразделение для разработки электрических (ЭРД) и жидкостных (ЖРД) ракетных двигателей. Подразделение возглавил В. П. Глушко, который предложил использовать энергию при электровзрыве металлов для создания ракетной тяги. В начале 1930-х гг. создан первый в мире образец электротермического двигателя ракеты (ЭРД).

C 1929 г. в лаборатории Глушко проводились экспериментальные пуски ЖРД — опытных ракетных моторов (ОРМ — от ОРМ-1 до ОРМ-52). Всего 100 пусков с использованием различных видов топлива — как низко-, так и высококипящих. Была достигнута тяга до 2940 Н и удельный импульс до 2060 м/с. Разрабатывались экспериментальные ракеты РЛА (реактивные летательные аппараты); изготовлены первые две ракеты с высотой подъема 2-4 км из запланированной серии.

Для повышения ресурса применялись различные технические решения: реактивное сопло имело спирально оребрённую стенку и охлаждалось компонентами топлива, применялось завесное охлаждение для камеры сгорания, керамическая теплоизоляция камеры сгорания — двуокись циркония.

C 1930 г. в качестве окислителя впервые предложены азотная кислота, растворы азотной кислоты с четырёхокисью азота, тетранитрометан, хлорная кислота, пероксид водорода. В результате экспериментов к концу 1933 г. выбрано высококипящее топливо из керосина и азотной кислоты, как наиболее удобное в эксплуатации и промышленном получении.

В 1931 предложены самовоспламеняющееся горючее и химическое зажигание топлива, карданная подвеска двигателя, проведены около 50 огневых испытаний ЖРД на стенде.

Для подачи топлива в 1931—1932 гг. разработаны топливные насосы, работающие от газов камеры сгорания, а в 1933 г. — центробежный турбонасосный агрегат для ракетного двигателя с тягой 3000 Н.

В работах по созданию двигателей под руководством В. П. Глушко принимали активное участие сотрудники подразделения ЭРД и ЖРД А. Л. Малый, В. И. Серов, Е. Н. Кузьмин, И. И. Кулагин, Е. С. Петров, П. И. Минаев, Б. А. Куткин, В. П. Юков, Н. Г. Чернышев и другие.

Вхождение в состав РНИИ

В конце 1933 ГДЛ вошла в состав Реактивного научно-исследовательского института.

Местонахождение лаборатории в Ленинграде в 1930-е гг

• В здании Главного Адмиралтейства.
• В здании Иоанновского равелина Петропавловской крепости — стенды для испытания ЭРД и ЖРД.

Кратеры Луны, названные в честь сотрудников ГДЛ

В 1966 г. Комиссия Академии наук СССР по лунным наименованиям присвоила 10 кратерам на обратной стороне Луны имена в честь работников ГДЛ — ОКБ Н. П. Алехина, Артамонова, А. И. Гаврилова, А. Д. Грачева, Жирицкого, А. Л. Малого, Ю. Б. Мезенцева, Е. С. Петрова, Г. Ф. Фирсова, Н. Г. Чернышева , а имена ГДЛ, ГИРД и РНИИ присвоены кратерным цепочкам на обратной стороне Луны. В этом же году кратерам Луны присвоены имена в честь других учёных и конструкторов, которые в разное время разрабатывали пороховые и жидкостные ракеты: Засядко, Константинов, Кибальчич, Фёдоров, Поморцев, Тихомиров, Кондратюк, Цандер, Петропавловский, Лангемак, Артемьев, Косберг, Рынин, Ильин, Клеймёнов.

Музей космонавтики и ракетной техники

В 1973 году в Иоанновском равелине Петровской «цитадели», где в 1930-х годах находилась Газодинамическая лаборатория, был открыт Музей космонавтики и ракетной техники. В экспозиции представлены кабинеты ученых, корабли «Восток», «Восход» и «Союз», движущийся механизм (блок мотор-колёс) Лунохода, модели станций «Луна-9» (1966), «Марс-1» (1962), снаряжение и скафандры космонавтов, побывавшие в космосе, спускаемый аппарат «Союз-16» и другие экспонаты. Представлены полётные скафандры Н. Н. Рукавишникова и В. А. Соловьева .

Литература

• Глушко В. П., Академия Наук СССР. Ракетные двигатели ГДЛ - ОКБ
• Петрович Г. В., Развитие ракетостроения в СССР, ч. 1—2, М., 1968;
• Петрович Г. В., Ракетные двигатели, ГДЛ — ОКБ, 1929—69, М., 1969;
• Космонавтика. Маленькая энциклопедия, 2 изд., М., 1970.

См. также

• Группа изучения реактивного движения

Отрывок, характеризующий Газодинамическая лаборатория

– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.