Гази I

Гази I араб. غازي‎<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Ирака
8 сентября 1933 — 4 апреля 1939
Предшественник:	Фейсал I
Преемник:	Фейсал II
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	21 марта 1912(1912-03-21) Мекка, Хиджаз, Османская империя
Смерть:	4 апреля 1939(1939-04-04) (27 лет) Багдад, Королевство Ирак
Место погребения:	Королевский мавзолей, Багдад
Род:	Хашимиты
Отец:	Фейсал I
Дети:	Фейсал II
Награды:

Гази I ибн Фейсал (21 марта 1912 — 4 апреля 1939) — второй король Ирака из династии Хашимитов. Фельдмаршал иракской армии, адмирал флота и маршал ВВС. Погиб в автомобильной катастрофе.

Ранние годы

Гази был сыном Фейсала I. Он жил со своим дедом Хусейном ибн Али, пока его отец находился в поездках или боях с турками. Поэтому он вырос стеснительным и неопытным молодым человеком. С частью хашимитов он покинул в 1924 году Хиджаз и прибыл в Багдад, где его провозгласили наследным принцем.

Король

После смерти отца 8 сентября 1933 года Гази был коронован в качестве нового короля Ирака. Гази был далеко не так послушен англичанам, как его отец, и старался проводить независимую политику. Править ему пришлось в трудное время, когда в стране ширилось оппозиционное и националистическое движение. В октябре 1936 г. генерал Бакр Сидки при поддержке лидера националистической организации «Аль-Ахани» Хикмета Сулаймана произвёл в стране военный переворот. Во время переворота был убит премьер-министр Джафар аль-Аскари. Участвовавшие в заговоре армейские части вошли в Багдад и блокировали королевский дворец. Гази был вынужден назначить Хикмета Сулаймана главой правительства. Впрочем, из-за острых внутренних противоречий никаких реформ новое правительство провести не смогло и в августе 1937 года ушло в отставку.

Гибель

4 апреля 1939 г. 27-летний король Гази погиб в автомобильной катастрофе, после того, как он призвал к вторжению в Кувейт с целью подчинения этой страны Ираку. Иракцы отнеслись к призыву Гази как к проявлению панарабизма — стремления объединить арабские страны. Загадочные обстоятельства, при которых его машина врезалась в фонарный столб, были восприняты как свидетельство того, что он стал жертвой британского заговора, в котором участвовал премьер-министр страны Нури аль-Саид.

Отрывок, характеризующий Гази I

Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.