Гетманы Речи Посполитой

Ге́тман в Речи Посполитой — должностное лицо в Королевстве Польском и Великом княжестве Литовском, командующий армией.

История

Должность гетмана в Великом княжестве Литовском была учреждена в 1497 году, в Польском королевстве — в 1503 году. Первоначально она была временной — военачальники назначались гетманами только на период боевых действий. С 1581 года должность великого гетмана коронного стала постоянной, а с 1585 года гетман не мог быть освобождён от должности иначе как за доказанную измену. Гетманы являлись командующими армии и подчинялись только королю. Вознаграждения за работу из казны гетманы не получали.

С XVI столетия в Речи Посполитой существовало четыре гетманских должности: гетман великий литовский, гетман польный литовский (должность учреждена в 1521 году), гетман великий коронный и гетман польный коронный (должность учреждена в 1529 году). Такое деление было обычным для государственного устройства Речи Посполитой. Существовал целый ряд менее значимых должностей, разделённых аналогичным образом на великих и польных (в значении «полевых»), а также на литовских и коронных.

При совместных военных действиях коронной и литовской армий великий гетман литовский обычно считался главным среди прочих гетманов и являлся командующим объединёнными силами. Польные гетманы иногда неофициально назывались «граничными гетманами», поскольку они нередко командовали пограничными гарнизонами. Некоторое время также существовала должность надворного гетмана (командира королевской гвардии), однако она никогда не была значительной и была ликвидирована в правление Стефана Батория.

Полномочия гетманов

Каждый гетман получал церемониальную гетманскую булаву в качестве символа своей должности. Также она добавлялась в его герб. Права и обязанности гетманов были закреплены в 1527 году в Акте номинации для Яна Тарновского. Они включали в себя:

• планирование и ведение военных действий;
• вербовку солдат и формирование армии (профессиональной и наёмной);
• наблюдение за реестровыми казаками и их атаманами, избранными гетманами на двухлетний срок;
• назначение и повышение в чине офицеров;
• выбор мест для постоя войск (что могло стать очень тяжёлым для городов или знати, нелюбимых гетманом);
• контроль за армейскими финансами (включая солдатское жалование);
• полный контроль над военным правосудием (с правом смертной казни во время войны; гетманы также могли устанавливать армейские законы и уставы (так называемые гетманские статьи);
• от гетманов требовалось принимать жалобы гражданского населения и возмещать убытки, нанесённые войсками;
• гетманы имели право самостоятельно, без оглядки на правительство, отправлять посланников в Османскую империю и к её вассалам: Молдавии, Валахии, Крымскому ханству. Столица (Краков, а позже Варшава) находилась далеко, а ситуация на южных границах Речи Посполитой менялась очень быстро.

Гетман не командовал силами королевского двора, королевской гвардией и войсками, созданными городами или частными лицами. Тем не менее, во время войны такие части нередко добровольно обязывались подчиняться гетману. Кроме того, гетман не контролировал морские силы Речи Посполитой, впрочем, не игравшие большой роли. Гетманы обычно не могли прямо контролировать сбор посполитого рушения (шляхетского ополчения), но они могли отдавать приказы начальнику соответствующей службы.

Великие гетманы обычно командовали профессиональной и мобилизованной армией, а во время мира оставались в столице, принимая участие в политической борьбе, отстаивая интересы армии и готовясь к будущим кампаниям. Польные гетманы подчинялись великим гетманам, а в битвах командовали наёмниками и артиллерией. Во время мира они обычно находились на восточных и южных границах Речи Посполитой, командуя местными силами и отражая постоянные набеги войск Османской империи и её вассалов.

Несмотря на то, что гетманы входили в число высших должностных лиц Речи Посполитой, они не входили в состав Сената Речи Посполитой. Впрочем, гетманы обычно добивались участия на Сейме другими способами, например, став воеводами, кастелянами или депутатами (представителями местной шляхты, избранными на сеймиках).

В 1776 году права гетманов были ограничены созданием военного департамента Постоянного совета. Гетманские титулы просуществовали до самого конца Речи Посполитой и были отменены лишь в 1795 году при её третьем разделе.

Штаб гетмана

В штаб гетмана входили:

• Польный писарь (польск. Pisarz Polny) — заведовал архивами, судопроизводством, финансами, снаряжением и выплатой солдатского жалованья
• Стражник (польск. Strażnik) — отвечал за охрану и безопасность, курировал разведку в лагере и на марше, командовал передовыми частями. В случае, если при войске находились оба гетмана, Польный гетман назначался великим стражником (Strażnik Wielki).
• Обозный (польск. Oboźny) — заведовал обозом, отвечал за организацию лагеря и транспорта. Выбирал место для стоянки армии, обеспечивал снабжение и безопасность внутри лагеря.
• Шпитальный (польск. Szpitalny) — заведовал медслужбой.
• Профос (польск. Profos) — заведовал военным судом.
• Брабанмайстер (польск. Brabanmajster) — отвечал за службу тыла.

После 1635 года королём и великим князем Владиславом IV было создано несколько новых должностей, получивших обязанности, ранее выполнявшиеся гетманами. В случае, если гетман погиб или попал в плен, функции гетмана исполнял региментарь (польск. Regimentarz), назначаемый королём (обычно региментарем назначался командир ополчения).

См. также

• Гетман
• Гетман Войска Запорожского
• Великий гетман литовский
• Польный гетман литовский
• Великий гетман коронный
• Польный гетман коронный

Отрывок, характеризующий Гетманы Речи Посполитой

– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .