Гиперион (роман Симмонса)

Гиперион
Автор:	Дэн Симмонс
Жанр:	Фантастика, космическая опера
Язык оригинала:	Английский
Серия:	Песни Гипериона
Издатель:	Doubleday (США) АСТ (Россия)
Выпуск:	1989 в США 1995 в России
Носитель:	Книга
ISBN:	ISBN 0385249497  (англ.) ISBN 5237045200  (рус.)
Следующая:	Падение Гипериона

Гиперион (англ. Hyperion) — научно-фантастический роман американского писателя Дэна Симмонса 1989 года. Первая книга тетралогии «Песни Гипериона». Роман объединяет в себе 6 новелл, каждая из которых является историей одного из главных героев. Действие романа происходит во Вселенной Гипериона.

Сюжет

Вследствие научных экспериментов на Старой Земле происходит Большая Ошибка — глобальная катастрофа, уничтожившая планету. Незадолго до того, как чёрная дыра, вышедшая из-под контроля, прекратила существование Земли, началась так называемая Хиджра — переселение людей на другие планеты Вселенной. Это стало возможным благодаря величайшему изобретению — двигателю Хоукинга (названного в честь известного современного физика), позволяющему двигаться со скоростью больше скорости света. Двигатель был изобретён людьми, а ИскИны, представляющие собою потомков изобретенного искусственного интеллекта, подарили человечеству такие свои изобретения как Нуль-Т (для мгновенного перемещения между порталами), мультилинии (сверхсветовое средство связи) и прочее.

С такими техническими возможностями стало возможным существование межгалактического политического общества — Гегемонии Человека со штаб-квартирой на Тау Кита Центр. С помощью Нуль-Т была создана Великая Сеть — связанные между собой порталами миры и планеты. Гегемония активно колонизирует планеты в Сети и за её пределами при помощи продвинутых технологий и военной мощи (Военно-Космические Силы).

Но Гегемония не в силах противостоять полчищам Бродяг — мутантов, приспособленных для жизни в космосе. Человечество стоит на грани уничтожения. Древнее пророчество гласит, что в последние дни существования людей на планету Гиперион к так называемым Гробницам Времени должны отправиться паломники, чтобы разгадать их тайну и встретиться с древним чудовищем — Шрайком.

В паломничество отправляются герои романа: Консул, католический священник Ленар Хойт, полковник Федман Кассад, частный детектив Ламия Брон, учёный Сол Вайнтрауб, поэт Мартин Силен и тамплиер Хет Мастин. Согласно правилам церкви Шрайка, количество паломников в группе должно выражаться простым числом, однако восьмой на Гиперион отправляется и дочь Вайнтрауба — Рахиль. Но она ко времени паломничества грудной ребёнок, а значит её прибытие к Гробницам считается неосознанным.

В дороге паломники решают по очереди рассказать свои истории, во-первых, чтобы скоротать путь и лучше узнать друг друга, а во-вторых — чтобы понять, зачем их отправили на Гиперион и что их там ждёт.

Истории героев

Герои по очереди рассказывают 6 историй. Хет Мастин по пути при таинственных обстоятельствах исчез — поэтому он единственный участник паломничества, который ничего не рассказал.

История священника: «Человек, который искал Бога»

История Ленара Хойта. Поль Дюре, священник позабытой людьми и обречённой на медленное умирание Церкви, прибывает на заброшенную планету Гиперион, когда сам Хойт был ещё молодым священником. Его спутника убивают люди бикура, загадочного племени бесполых и умственно отсталых людей.

В жизни бикура обнаруживается множество загадок: они бесполы, у них, по всей видимости, не рождаются дети, однако численность племени, как они сами говорят, по какой-то странной причине никогда не меняется. Кроме того, из-за своей явной умственной отсталости бикура не в состоянии ничего внятно объяснить.

К своему огромному удивлению, отец Дюре обнаруживает, что эти люди поклоняются загадочному крестоформу, и оставили его самого в живых только потому, что обнаружили на нём христианский крест. Однако через какое-то время бикура всё же смогли сообразить, что священнический крест и загадочный крестоформ — это совсем не одно и то же. Поломав голову над непосильной для их мозгов дилеммой, дикари решают уничтожить противоречие простым и понятным способом — заставив священника принять крестоформ.

Вскоре отец Дюре узнаёт, что крестоформ каким-то образом может воскрешать погибших бикура, которые возвращаются к жизни такими же бесполыми идиотами, какими были до гибели. Священник приходит к выводу, что крестоформ — сатанинское искушение и надругательство над его верой. Не в силах от него избавиться, Поль Дюре распял себя на излучающем мощные электрические разряды дереве Тесла. Так как крестоформ воскрешал своего носителя, Дюре умирал и воскресал распятым в течение семи лет, умерев окончательно, только когда его нашел Ленар Хойт и забрал себе его крестоформ. Обнаружившая священника экспедиция приходит в ярость, и убивает всех бикура, зачистив их деревню кумулятивными ядерными зарядами, обычно применявшимся для расчистки глухого леса под фибропластовые плантации.

История солдата: «Война и Любовь»

История Федмана Кассада. Федман Кассад родился в лагерях палестинских беженцев на Марсе, и ещё подростком вступил в банду. По приговору суда ему пришлось вступить в бригаду колониальных войск, где молодой Кассад вскоре понял, что его настоящее призвание — это военная служба. Благодаря своему напору и доблести он получает направление в офицерскую школу Военно-космических сил Гегемонии. Посреди посвящённой военным тренировкам виртуальной реальности он встречает любовь всей своей жизни — Монету — загадочную женщину, каким-то образом связанную со Шрайком.

После выпуска молодой лейтенант Кассад совершает один подвиг за другим и быстро делает карьеру. На планете Кум-Рияд капитан Кассад подавляет мятеж шиитского Нового Пророка, самовольно перебив для этого с помощью устаревших орбитальных лазеров пятнадцать тысяч революционных мулл и, вместе с ними — самого Пророка. После этого ему вновь начинает являться Монета.

Успев побывать уже по меньшей мере на пяти войнах, полковник Кассад оказывается в самом центре грязной и кровавой бойни — сражения с Бродягами за периферийную планету Брешия. Чем больше проливалось крови — тем более реальной становилась Монета; наконец она является Кассаду во время жестокой бомбардировки «адскими плетями».

Медицинский космолёт, перевозивший раненного полковника в Великую Сеть, был атакован Бродягами. С огромным трудом спасшись, он приземляется на Гиперион и наконец находит Монету во плоти, а рядом с ней — Повелителя Боли, Шрайка. После безжалостного избиения разведотряда Бродяг Кассад переживает апофеоз, во время которого перед его глазами встаёт пророчество чудовищной галактической войны.

История поэта: «Песни Гипериона»

История Мартина Силена. Грубый и вместе с тем утончённый поэт Силен родился много веков назад, ещё на Старой Земле. Перед её окончательной гибелью он покидает свою родину в криогенной камере субсветового грузолёта, прибыв через 167 лет на планету Небесные Врата.

Само название планеты стало издевательством над беспросветной нищетой её жителей, и, вместе с ними — будущего поэта. Сам Силен после более чем века криогенного сна приобрёл тяжёлые повреждения мозга, и на какое-то время превратился в имбецила со словарным запасом из девяти слов. Посреди грязных трущоб и нищеты Небесных Врат к мозгу Мартина очень медленно возвращается работоспособность, которая наконец выливается в сборник «Песен». По счастливому совпадению, книга Силена неожиданно становится известной на всю Гегемонию, он сам входит в элиту Великой Сети, и заводит себе роскошный дом из тридцати восьми комнат, расположенный благодаря нуль-порталам на тридцати шести планетах.

Однако взлёт на самый верх заканчивается для поэта тяжёлым духовным кризисом; он разочаровывается в окружающей его богеме, разочаровывается в модных наркотиках и имплантатах, разочаровывается в путешествиях, разочаровывается в новоявленных модных религиях. Наконец, его покинула муза. Продолжения его главного шедевра, «Умирающей Земли» — откровенная штампованная халтура.

Наконец он убежал от популярности, богатства и славы на Гиперион, где известный покровитель изящных искусства, король Билли из Виндзорской династии, решает основать сверкающий Град Поэтов. Однако через какое-то время поэты и художники сталкиваются со страшным наваждением Гипериона — Шрайком. Жестокие убийства вынуждают короля Билли эвакуировать Град Поэтов, однако неожиданно Шрайк становится музой Мартина. Силен начинает писать поэму «Песни Гипериона», но, в силу обстоятельств, не дописывает её.

История учёного: «Горек вкус воды летейской»

История Сола Вайнтрауба. Еврейский учёный Вайнтрауб, специалист по этике, истории и античной филологии, давно разочаровался в идеалах своего народа. Во время гибели Старой Земли погиб и Израиль, Третий Храм разрушен, и евреи оказались в новом изгнании — на этот раз вечном. Отрадой всей жизни Вайнтрауба становится его дочь Рахиль, которая со временем увлекается артефактами инопланетных цивилизаций, и экспедициями в экзотические миры.

Однажды во сне Солу является Бог его предков, который прямо требует повторить жертвоприношение Исаака, и принести в жертву собственную дочь. В это время Рахиль находится на раскопках на Гиперионе, где её накрыла неизученная аномалия антиэнтропийных полей Гробниц Времени. Она начинает расти в обратную сторону.

Вайнтрауб безуспешно пытается спасти свою дочь, даже посетив Церковь Шрайка, но медицина бессильна, а шрайкисты выкидывают его на улицу. Рахиль становится всё младше, и младше, и всё больше приближается загадочный момент, когда она должна совсем исчезнуть. Тем временем сны, в которых Бог требует от Сола отправляться на Гиперион, и принести свою дочь в жертву, повторяются снова и снова.

Сол Вайнтрауб прибывает в кибуц Кфар-Шалом на планете еврейских поселенцев Хеврон, где к нему наконец является Бог. В течение нескольких месяцев Вайнтрауб яростно спорит с насмешливым и раздражённым Господом, не в силах примириться с жертвой, которую он требует. Бог снова повторяет свой приказ, и показывает Вайнтраубу картины ещё более страшной жертвы — картины Первого и Второго Холокоста.

В авиакатастрофе погибает жена Сола; он наконец сдаётся перед волей грозного Бога своих предков, и прибывает на Гиперион. Рахили тем временем становится около недели. Момент жертвы всесожжения приближается.

История детектива: «Долгое прости»

История Ламии Брон. К детективу из Лузуса, Ламии Брон, однажды является самый странный клиент в её карьере. Им оказывается обитающий в загадочном Техно-Центре искусственный интеллект, одно из воплощений которого — кибрид (клон) Джона Китса. Он просит найти своих убийц, хотя под убийством он понимает лишь своё кратковременное отключение, и потерю части памяти.

В поисках Ламия посещает виртуальную реальность Техно-Центра, прыгает по нуль-порталам через множество миров. В результате Брон открываются многие секреты ИскИнов, некоторые — далеко не дружелюбные. Оказывается, что среди хаотичного сплетения множества искусственных интеллектов ТЦ идёт гражданская война между тремя фракциями, и во время своего отключения кибрид согласился предпринять паломничество на Гиперион.

Во время последней битвы с наёмниками враждебной фракции в её петле Шрюна была сохранена личность Джона Китса.

История Консула: «Вспоминая Сири»

Заключительная история Консула. Консул вспоминает свою бабушку Сири — предводительницу повстанцев, боровшуюся за независимость планеты Маои обетованной от Гегемонии. Консул говорит о своей ненависти по отношению к Гегемонии и выступает предателем как Гегемонии, так и Бродяг, становясь двойным агентом, но на самом деле хочет разрушить Гегемонию, идя на поводу своей ненависти.

Основные персонажи

• Шрайк — главный злодей романа. Монстр, состоящий из колючей проволоки, лезвий, шипов и других острых предметов. Объект поклонения Церкви Последнего Искупления, Повелитель Боли, сторож Гробниц Времени. По легенде насаживает людей на шипы Дерева Боли, обрекая на невыносимые муки. Вместе с Гробницами Времени движется из будущего в прошлое, способен управлять временем.
• Консул — бывший губернатор Гипериона. Загадочный персонаж, неохотно рассказывающий о себе. Его имя так и останется неизвестным. Двойной агент.
• Ленар Хойт — католический священник. Во время повествования католическая церковь потеряла свои позиции и насчитывает всего несколько тысяч последователей. Носит на себе два крестоформа — свой и отца Поля Дюре.
• Федман Кассад — полковник Военно-Космических Сил Гегемонии, палестинец. Отправился на Гиперион, чтобы убить Шрайка и его помощницу — Монету.
• Ламия Брон — частный детектив. Дочь сенатора Брона.
• Хет Мастин — тамплиер. Истинный Глас Древа «Иггдрасиль», на котором паломники прилетели на Гиперион.
• Мартин Силен — поэт. Родился на Старой Земле до её уничтожения. Много скитался до того, как в первый раз попал на Гиперион. Там под влиянием Шрайка начал поэму «Песни Гипериона», в надежде дописать которую отправился в паломничество.
• Сол Вайнтрауб — еврейский учёный. Попал на Гиперион в надежде спасти свою дочь. Его дочь Рахиль страдает от «болезни Мерлина», которой она заболела при раскопках Гробниц Времени — она растёт в обратную сторону, день ото дня становясь моложе. Когда паломники прибывают на Гиперион, Рахиль уже грудной младенец.

Награды

• 1990 — Премия Хьюго
• 1990 — Премия Локус

Экранизации

На 2013 год планировался выход фильма «Песни Гипериона» («Hyperion Cantos») студии Warner Bros. Pictures по мотивам первых двух книг. Режиссёром фильма мог стать Скотт Дерриксон, снявший «День, когда Земля остановилась». Однако фильм так и не был снят.

См. также

• Песни Гипериона
• Падение Гипериона
• Эндимион
• Восход Эндимиона
• Сироты спирали

Ссылки

• [www.dansimmons.com simmons.com] (англ.) — официальный сайт Дэна Симмонса

Рецензии и отзывы

• [www.mirf.ru/Reviews/review1501.htm Рецензия журнала «Мир Фантастики»  (рус.) ]

Отрывок, характеризующий Гиперион (роман Симмонса)

– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.